Пастырь из спецназа
Шрифт:
– Но они же народ развращают! – отчаянно попытался открыть власти глаза священник.
– А что вы от меня хотите? – развел руками Медведев. – У меня налоги в казну впервые за столько времени пошли… Как хотите, отец Василий, но я этот факт игнорировать никак не могу; да меня и область не поймет, если я начну им препятствия чинить! И, кстати, правильно сделает!
Это было безнадежно.
Отец Василий вернулся в храм, с трудом дождался окончания дня и, предупредив Олюшку, снял рясу, надел дубленочку и пошел прогуляться – голова
Обескураженный отец Василий прошел на площадь, но там оказалось на удивление пусто – почти не было видно даже местной молодежи, обычно охотно оккупирующей каждый вечер лавочки в сквере у памятника Ильичу…
– А ты разве не знаешь? – услышал он обрывок разговора продефилировавшей мимо парочки. – Они каждый вечер на службу в Доме рыбака собираются…
Отец Василий что-то такое вспомнил. Кто-то говорил ему об огромной резиденции сектантов на острове Песчаном, в Доме рыбака… Толян? Кажется, да… Священник вздохнул: размеры отстроенного когда-то для обкомовских работников усть-кудеярского Дома рыбака превосходили все мыслимые пределы, и если сектантам и впрямь удается заполнить его хотя бы на треть… Он даже поежился – такой ужасной была такая реальность. Столько загубленных душ!
Отец Василий брел вдоль по центральной улице, дискутируя сам с собой, выдвигая аргументы и контраргументы и приводя доводы и примеры… Но чем далее он рассуждал, тем острее понимал, что эта нахлынувшая на городок напасть гораздо сильнее и беспощаднее, чем он думал раньше. Главное, была она антигуманна, направлена против человека. Сектанты обращались с душами людей, как с сырьем, и тем не менее в этих новых правилах игры одерживали победу за победой. Это было невыносимо.
Он и сам не заметил, как оказался на причале. Там, вдалеке, сверкал огнями стоящий на острове Песчаном Дом рыбака. Священник снял шапку и прислушался, но сквозь посвист ветра от острова до причала доносились лишь слабые, невнятные звуки. «Сходить? – подумал он. – Нет, не стоит. Дурацкая это идея…» И уже в следующий миг отец Василий обнаружил, что спускается на лед, а внутри его гложет только одна мысль: он должен увидеть, что там происходит! И, если поможет господь, он предотвратит дальнейшее падение христианских душ вниз, в мохнатые и безжалостные лапы лукавого.
До острова Песчаного, притулившегося к противоположному пустынному берегу, было километра два. Смеркаться начало по-зимнему рано, и, пока отец Василий дошел до полыньи, совсем стемнело. Отец Василий осторожно, метров за восемь-десять обошел огромную промоину по краю и бодро тронулся к Песчаному – до острова оставалось всего ничего. Но чем ближе он подходил, тем страшнее ему становилось.
Огромный комплекс Дома рыбака светился и переливался разноцветными огнями, как новогодняя елка. Впрочем, здесь и впрямь сверкало множество цветных гирлянд, оставшихся еще от празднования Нового года. Но ни радости, ни легкости эти цвета не приносили; напротив, от них отчетливо веяло тревогой. Отец Василий прислушался: там, внутри, раздавались поистине странные звуки, словно сотни людей одновременно хлопали в ладоши, потом надолго замирали в полной тишине и снова хлопали. Это не было похоже ни на что.
Он осторожно приблизился ко входу в здание, и его даже передернуло: неизвестно, что хотел этим сказать оформитель, но опоясавшие двери разноцветные гирлянды более всего походили своей формой на широко распахнутую хищную пасть.
– Тебя сменить? – услышал он уверенный мужской голос и присел, словно испугался, что его заметят.
– Да, пора бы… – охотно откликнулся на предложение второй человек. – И скажи там этому новенькому, как его, Сашке, пусть тулупчик с собой прихватит – здесь холодает.
Отец Василий поежился – воздух и впрямь остыл.
– Ладно, я пошел…
Священник прокрался поближе к дверям. Недалеко от входа стоял и курил молодой плечистый охранник в камуфляже. «Расслабился боец… – усмехнулся священник. – Раньше я бы его в два счета снял!» – и тут же устыдился своих недостойных мыслей: в конце концов, он сюда не банду пришел брать, а правду выяснить…
Охранник громко выплюнул сигарету, отошел к заснеженным кустам и вжикнул «молнией». «Пора! – понял священник. – Пока не оглянулся!» Он метнулся ко входу и бесшумной тенью скользнул в приоткрытые двери. Пока все получалось.
Здесь внутри было темно и остро пахло какой-то цветочной эссенцией, явно ритуального характера – назвать это благовониями язык не поворачивался. Священник нащупал вторую дверь, открыл… и мигом оказался в другом мире. Он еще никого не видел – чтобы увидеть зал, следовало подняться по лестнице примерно на десяток ступеней. Но атмосфера происходящего ощущалась даже здесь. Ослепительный свет резал глаза. Резкий цветочный запах стал просто невыносим; воздух в огромном, просторном помещении казался тяжелым, буквально свинцовой плотности… Раздался хлопок, и он понял, что там, еще на льду, не ошибся: это действительно был хлопок нескольких сотен ладоней.
– А теперь… – услышал он многократно усиленный динамиками знакомый голос, – мы зададим себе несколько простых вопросов…
Раздались чьи-то шаги, и отец Василий метнулся вбок по коридору – где-то неподалеку, насколько он помнил, располагалась вторая лестница – на балкон. Точно! Деревянная лестница, новенькая ковровая дорожка и множество крутых ступенек вверх…
– Господь, этот великий творец, не стал бы создавать нас грешными… – прогремели динамики. – Разве это не правда?
– Правда! – ухнули в ответ сотни людей.
«Господи, что это?! – спрашивал священник, взбегая по ступенькам. – К чему он клонит?»
– Значит, нет греха! – прогремели динамики.
– Нет греха! – послушно откликнулись люди.
Отец Василий выскочил на балкон и замер, вцепившись рукой в полированные деревянные перила. Там, внизу, плечом к плечу стояли сотни, а может быть, и тысячи людей! «Спаси и сохрани!» – взмолился священник – ничего подобного он увидеть не ожидал. А за кафедрой, под собственным огромным, квадратов на восемь, портретом, стоял… костолицый.
– Господь сотворил нас по образу и подобию своему, – сказал костолицый. – Разве это не правда?!
– Правда! – ухнула серая человеческая масса внизу.
– Но господь совершенен, а значит, совершенны и мы! Каждый из нас!
– Каждый из нас! – откликнулась человеческая масса.
«Что это?! – ужаснулся отец Василий. – Как они не видят?! Что он с ними делает?! Господи, грех-то какой!» Люди в партере казались ему зомбированными куклами, не понимающими, что они говорят и что делают…