Пасынки зинданов (Мир, которго нет)
Шрифт:
Было и еще одно, наиболее болезненное ощущение в его жизни. Он понимал, какое глубокое сочувствие и признательность его окружали. Саши, мало того, что провозились с ним все время, пока он был без сознания, буквально выходили его до состояния, когда Ян уже мог самостоятельно передвигаться. Да и сейчас, каждую свободную минутку они прибегали и спрашивали, не надо ли ему чем помочь. А в нем росло раздражение на судьбу и самого себя. Оказывается, он уже привык считать себя самостоятельным суперменом, который умеет раздавать оплеухи и вовремя смываться, а теперь все стало ровно наоборот: он стал почти беспомощен и, если честно сказать, был Сашам
Спустя неделю Ян с ребятами решили, что им нельзя оставаться в этой деревне и надо для безопасности отойти на юг подальше от границ волшера. Ян чувствовал, что уже сможет осилить дневной переход верхом. Из магических умений у него осталось только «слово» невидимости – остальные требовали зрения.
Они совершили два дневных перехода, пока не нашли большую деревню, в которой пустовал сносный дом. Саши сноровисто в нем управлялись, закупив за копейки все им нужное в селе и его окрестностях. Крестьяне оказались очень приветливыми, хотя и недалекими людьми. Его спутники представлялись молодой супружеской парой, и это всех устраивало.
Пока они продвигались от села к селу, Ян понял, что в его распоряжении оказалось странное и доселе неведомое оружие – его слабость. Видя перед собой слепого человека, селяне всегда старались выказать свое сочувствие, то просто поглаживая по руке, то угощая чем-нибудь. Забавным оказалось и то, что слава о слепом сказителе уже обогнала их, и Яна почти в каждой деревушке просили рассказать что-нибудь.
***
Прожив еще неделю на новом месте, Ян утвердился в одном решении, и в один прекрасный день, дождавшись, когда ребята разбегутся по делам, приступил к выполнению своего плана. Нельзя было сказать, что это далось ему легко. Было трудно, как решиться, так и осуществить задуманное. Посидев и послушав, как Саши собираются по делам, он понял, что ребята едут на сенокосы и у него есть, по крайней мере, полдня.
Слепой встал и по памяти подошел к печке, за которой молодежь прятала деньги. На ощупь он разобрал поленницу, прикрывающую нехитрый тайник. Скоро у него в руках, был кошелек. Он порылся внутри и нащупал, разные по величине монеты, среди которых было даже несколько золотых. Он отложил себе с десяток медяков и пару серебряных кружочков, которые определил по размеру и весу, а остальное убрал на место.
«Ребята вполне обеспечены, могут, наверно, даже год прожить ничего не делая» - удовлетворенно подумал Ян. Потом связал узелок, в который положил краюху хлеба, кружку, ложку и кусок сыра, подвязал к поясу нож, накинул дождевик и, взяв в руки свою палочку-выручалочку, вышел из дома.
Все прошло на удивление гладко. Слепой произнес «слово» невидимости, но боялся, что кто-нибудь заметит в деревне плывущий по воздуху узелок, палку или нож, поскольку не был уверен, какие из предметов остались видимыми. Однако крестьяне были заняты своими делами, и даже везде снующие мальчишки гуляли где-то на речке или помогали родителям. Он неплохо научился ориентироваться, узнавая дорогу по прокатанным колеям. Сейчас Ян повернул в ту сторону, куда должен был идти. Искать направление не было нужды – что-то само постоянно звало в дорогу.
Он не спеша шел по колее, ощупывая палкой обочину. При звуках приближающейся повозки или всадников Ян каждый раз становился невидимым и пережидал в стороне. Он знал, что ребята расстроятся и начнут его искать, но не мог с этим ничего поделать. Для себя он твердо поставил две задачи: найти свою неизвестную цель и доказать себе, что он способен выжить самостоятельно, а не висеть ярмом на шее у Саш. В последние дни полная зависимость стала просто невыносима. Молодежь тоже чувствовала это, но старалась обходить острые углы в разговорах. Ян понимал, что если и дальше останется в деревне, то неминуемо превратиться в желчного инвалида, брюзжащего по каждому поводу и досаждающего близким. Он не хотел быть настолько обязанным ребятам. Вполне достаточно и того, что они вытащили его из могилы.
Вообще-то Ян даже рассматривал вариант с самоубийством, но тут было две больших проблемы. Он, скорее всего, очнется зрячим где-нибудь в новом зиндане, но что при этом, будет помнить из прошлой жизни? Может – все, а может – ничего. И еще эта цель – Ян чувствовал, как потихонечку приближается к ней, а в новой жизни он может оказаться неизвестно где. Ему почему-то казалось, что слепой он или зрячий – не имеет большого значения. Главное – достигнуть причины этого зова, а там жизнь приобретет новый, пока неведомый ему смысл.
В полдень он прошел невидимым небольшой хутор. К счастью, опять никто не заметил странных самодвижущихся предметов на дороге. Беглец не хотел оставлять Сашам никаких зацепок для поисков, поэтому решил два первых дня продержаться, не показываясь на глаза крестьянам. Ему показалось, что пара всадников, догнавших его сзади и проехавших мимо, были никто другие, как его Саши. Его сердце так и рвалось крикнуть им что-нибудь успокоительное, но он сдержался. Ян считал себя не вправе вовлекать ребят в личные авантюры без того, чтобы обеспечить им хоть какую-то безопасность, а этого как раз и не мог гарантировать.
К ночи слепой бродяга достиг большого села и остановился в лесу, дожидаясь, когда все улягутся спать. Самое неприятное, чего он боялся – были собаки. Но оказалось, что невидимость и здесь помогла, и хвостатые пираты, то ли боялись, то ли не принимали медленно движущиеся по дороге вещи за что-либо серьезное. Он миновал село ночью и ушел дальше по дороге.
На второй день к нему пришло какое-то умиротворение. Ян больше не жалел и не думал ни о чем, кроме неспешного шествия к далекой цели. Его ничто не раздражало, он не суетился и пытался наслаждаться звуками природы, окружавшими в пути. А, зайдя под вечер второго дня в деревню, он был приятно обрадован. Мальчишки, завидев его, побежали по дворам, весело крича:
– Слепой сказочник пришел! Ура! Идите все сказки слушать!
Оказалось, что он обеспечил себе звездную карьеру сельского сказителя и ночлег на весь свой путь. Так и потянулись дни длинной цепочкой дорог, рассказов и ночлегов у крестьян. Они все спрашивали: «Куда ты идешь?», а он чистосердечно отвечал: «Не знаю, просто мне надо идти». Его всегда упрашивали остаться и рассказать еще что-нибудь, и он рассказывал, сколько мог, но никогда не оставался на следующий день. Самое интересное, что ему не надо было выдумывать свои сказки, как первые дни. Теперь он рассказывал о своих смутных и очень странных воспоминаниях поднимающихся откуда-то изнутри. Он говорил об изумительных мирах, которые должны были где-то существовать.