Патриот планеты
Шрифт:
– Это еще достаточно умеренная калькуляция, – заметил Господь, выходя из оцепенения.
– Умеренность – это то, что лучшими знаками высечено на отражающем мече нашей мудрости, – со значением отозвался Хомяк. – На том и стоим.
Какое-то
– Не к добру буду говорить я, но к сердцу. Зачем страдает беспокойный – когда умеренность тела и благоприятие климата зовут оставить томление души и отдаться покою и созерцанию? В чем причина, когда движения мира суетны, а разум легок? В чем суета желаний? Когда мягкость поступи и кротость взгляда укрощают и хмурость неба – зачем напрягает мышцы быстрый и зачем укорачивает он жизнь кротким? Вот в чем вопрос…
Хомяк снова опустил взгляд к земле, но затем поднял его вновь. Глаза были полны далекого блеска звезд. Голос стал строже:
– Не знаю я – и другие не знают. Но что знаю я, это что если параметрические характеристики чьих-то реакций превышают допустимые настолько, что они начинают мешать остальным жить, то уже только простой здравый смысл подсказывает рекомендовать в качестве терапии таких характеристик железные печати общественного порицания, кои бы надежными тисками послужили носителю означенных реакций с дальнейшей целью благополучия многих и душевного здоровья кротких.
Закончив, Хомяк стал выжидательно смотреть наверх.
– Что скажете?
После минутного молчания голос сверху спросил:
– Вы сможете повторить это еще раз?
– А вы что там, записываете?
– Мне просто интересно.
Голос Господа дипломатично добавил:
– Здесь есть еще над чем поработать. – Как всегда, он был не совсем внятен, словно нижняя челюсть его в данную минуту покоилась на ладони. Гоподь вздохнул. – День еще не начался, а меня уже привлекли.
Хомяк задумчиво потрогал нос двумя пальцами.
– Вам непросто угодить, – заметил он с упреком.
– Вы не первый, от кого я это слышу.
– И, надо думать, далеко не последний.
– В вашем голосе слышится оттенок упрека, – сказал Господь.
Хомяк приподнял брови.
– Правда? А мне показалось, он полон скромной признательности и желания жить дальше.
– Господи, – сказал Господь Бог. – И здесь сосуд сарказма. Прямо наступить некуда. Вы бы могли проявить и чуточку больше терпимости, с учетом всех обстоятельств, – добавил он многозначительно.
– Это с учетом каких еще обстоятельств? – Хомяк подозрительно смотрел, пытаясь понять, что пропустил.
– Да всех. – Господь широко повел ладонью вокруг себя. Над лесом поднялась встрепанная со сна стая ворон и, обеспокоено галдя, беспорядочно понеслась прочь.
– Вы меня пугаете, – отозвался Хомяк с иронией. – Учет всех обстоятельств дела вряд ли будет по зубам даже вам.
Господь помолчал.
– Давайте вы будете следить за своими зубами, а я как-нибудь проживу без ваших советов, хорошо?
– Как скажете, – немедленно согласился Хомяк, помещая во рту семечку. – Но признайтесь, какой-то рациум в предложенных выше суждениях относительно данного пункта обвинения имел место.
– Честное слово, – в великом раздражении отозвался Господь, – вы вместе со своим рациумом поимеете кого угодно. Давайте дальше.
– Вы мне льстите, – улыбнулся Хомяк.
– Переходите к следующему пункту, – распорядился Господь недовольно. – Вы мне обещали еще познакомить с добрым началом.
– Когда это я такое обещал. – На лице Хомяка отразилось искреннее недоумение. – Я лишь определенно не исключал такую возможность. Давайте я вам лучше почитаю что-нибудь на ночь, – предложил он. – Это для всех будет лучше.
– Почитать мне что-нибудь на ночь в очереди вы будете стоять последним. – Господь собрал свои длани вместе и нетерпеливо затряс ими у груди. – Ну мы услышим когда-нибудь, что там у вас дальше, или нет?
Хомяк покачал головой.
– Боже, – произнес он упавшим голосом. – И кто-то еще смеет утверждать, что мир создавали разумные силы.
Он собрался с мыслями.
– Итак. Принцип вашей организации невольно наводит на размышления. Доходит до того, что, глядя на вас… То есть не на вас, конечно, ну, вы понимаете, невольно начинаются сомнения в собственной нормальности…
– Это уже было, – снова нетерпеливо вмешался Господь Бог. – Давайте еще раз чуть подробнее о прагматизме. «Столько стремительности в повадках, что обычные нормальные существа понимают это, только когда уже бывает поздно».
Хомяк помолчал.
– Что – я так и сказал?
– Клянусь мамой, – ответил Г. Бог.
Хомяк почесал бровь.
– Я не утверждаю, что все имело место именно в такой последовательности… – начал он осторожно.
– То есть данный пункт обвинения вы предлагаете считать закрытым? – поинтересовался Господь.
– Ни в коем случае. – Хомяк решительно противился идее остаться в глазах высшей инстанции непоследовательным. – Он, значит, будет стремительно двигаться, а мы должны закрывать на это глаза.
– Не должны, – согласился Господь. – Позвольте поинтересоваться, что вы намерены принять здесь в качестве отправного момента своего обвинения?
– Счастье и мир во всем мире, – незамедлительно отозвался Хомяк. – По крайней мере, в исходной версии создания мира стояло так.
Господь немножко сморщил нос.