Паутина [ Авт. сборник]
Шрифт:
— Отнимите у нас зрение, — говорил он, — и наше превосходство исчезнет.
Да, совпадения случались во все времена, только далеко не всегда они бросаются в глаза…
Хруст гравия вернул меня к настоящему. По подъездной дороге к воротам ковылял, раскачиваясь, триффид. Я перегнулся через сиденье и поднял стекло в окне.
— Поезжайте! Поезжайте! — истерически закричала Джозелла.
— Здесь мы в безопасности, — сказал я. Мне хочется посмотреть, что он станет делать.
В то же время меня осенило, что одна из проблем решена. Я вдруг понял, что Джозелла больше не заикнется о возвращении в этот дом. Ее взгляд на это чудовище выражался одной простой мыслью: держаться от него как можно дальше.
В воротах триффид приостановился. Можно было поклясться, что он прислушивается. Мы сидели тихо и неподвижно. Джозелла смотрела на него с ужасом. Я ожидал, что он хлестнет жалом по автомобилю. Но этого не случилось. Вероятно, наши голоса звучали в закрытой кабине приглушенно, и он решил, что мы находимся вне пределов досягаемости.
Голые черенки коротко простучали по стеблю. Он качнулся, неуклюже перевалился вправо и скрылся на другой подъездной дороге.
Джозелла с облегчением вздохнула.
— О, давайте уедем, пока он не вернулся, — умоляюще проговорила она.
Я включил двигатель, развернул машину, и мы поехали обратно в Лондон.
5. Огонь в ночи
К Джозелле вернулось самообладание. С явным и нарочитым намерением отвлечься от того, что осталось позади, она спросила:
— Куда мы сейчас едем?
— Сначала в Клеркенвел, — ответил я. — Затем мы поищем для вас одежду. За одеждой, если хотите, поедем на Бонд-стрит, но сначала отправимся в Клеркенвел.
— Но почему в Клеркенвел?.. О господи!
Действительно, «о Господи!» Мы повернули за угол и оказались на улице, забитой людьми. Они с плачем и криками бежали нам навстречу, вытянув перед собой руки и спотыкаясь. В тот момент, когда мы увидели их, женщина, бежавшая впереди, оступилась и упала; сейчас же о нее споткнулись и повалились бежавшие следом, и она исчезла под грудой барахтающихся тел. А позади толпы мы увидели причину этого панического бегства: над головами охваченных ужасом людей раскачивались три ствола с темной листвой. Я дал газ и круто свернул в боковой переулок.
Джозелла обратила ко мне испуганное лицо.
— Вы… вы видели? Они их погоняли!
— Да, — сказал я. — Поэтому мы и едем в Клеркенвел. Там находится мастерская, которая производит противотриффидные ружья и маски.
Проехав несколько кварталов, мы вновь помчались намеченным маршрутом, но вскоре оказалось, что путь далеко не так свободен, как я рассчитывал. На улицах вблизи от Кингз-Кросс-стэйшн народу было гораздо больше. Продвигаться вперед становилось все труднее, хотя, непрерывно сигналил. Наконец перед самой станцией пришлось остановиться. Не знаю, почему там была такая толпа. Можно было подумать, будто все население района сошлось туда. Мы не могли пробиться через плотную стену людей, и, оглянувшись, я убедился, что так же безнадежно было бы пытаться проложить путь назад. Толпа уже сомкнулась позади нас.
— Выходите, быстро, — сказал я. — Мне кажется, они хотят взять нас.
— Но… — начала Джозелла.
— Живо! — приказал я.
Я в последний раз дал сигнал и выскользнул из машины вслед за Джозеллой. И как раз вовремя. Какой-то мужчина нащупал ручку задней дверцы. Он распахнул ее и стал шарить внутри. Другие, спешившие к машине, едва не сбили нас с ног. Послышался сердитый крик, когда кто-то отворил переднюю дверцу и обнаружил, что место водителя тоже опустело. К этому времени мы уже благополучно смешались с толпой. Кто-то схватил мужчину, открывшего заднюю дверцу, приняв его за водителя. Началась свалка. Я крепко взял Джозеллу за руку, и мы стали выбираться из толпы, стараясь не привлекать к себе внимания.
Выбравшись, мы некоторое время шли пешком подыскивая подходящую машину. Примерно через милю мы нашли то, что было нужно: автофургон, показавшийся мне более всего пригодным для плана, который начал смутно складываться в моем сознании.
Клеркенвел уже два или три века специализировался на производстве точных инструментов. Маленькая мастерская, с которой я время от времени имел дело по долгу службы, приспособила старинное умение к новым нуждам. Я нашел ее без труда; нетрудно оказалось и пробраться внутрь. Когда мы покинули ее, нами владело приятное чувство защищенности: в кузов машины мы уложили несколько штук превосходных противотриффидных ружей, несколько тысяч маленьких стальных бумерангов к ним и несколько шлемов с масками из проволочной сетки.
— А что теперь — одежда? — спросила Джозелла, когда мы тронулись.
— Обсуждается предварительный план, открытый для критики и поправок, — объявил я. — Прежде всего предлагается найти какое-нибудь pied-a-terre: местечко, где можно привести себя в порядок и обсудить положение.
— Только не кабак, — запротестовала она. — Довольно с меня кабаков на сегодня.
— С меня тоже, — согласился я. — Хотя мои друзья нипочем и не поверили бы мне, особенно если принять во внимание, что все бесплатно. Собственно, я имел в виду какую-нибудь пустую квартиру. Найти такую, должно быть, не очень трудно. Там мы отдохнем и составим вчерне план действий. Кроме того, там было бы удобно устроиться на ночь… а если нынешние чрезвычайные обстоятельства, на наш взгляд, не отменили некоторых условностей, то что же, может быть, нам удастся найти и две квартиры.
— Я думаю, мне будет приятнее сознавать, что кто-то есть рядом со мной.
— И чудесно, — сказал я. Далее, операция номер два. Обмундирование и снаряжение для леди и джентльменов. Тут нам, пожалуй, лучше разделиться, а разделившись, не забыть, на какой квартире мы остановились.
— Х-хорошо, — проговорила она с некоторым сомнением в голосе.
— Все будет в порядке, заверил я ее. — Только возьмите за правило ни с кем не разговаривать, и никто не догадается, что вы зрячая. Вы тогда попали в переделку только потому, что были захвачены врасплох. В стране слепых и одноглазый — король.
— О да… Это, кажется, из Уэллса, не так ли?.. Только в его рассказе получилось иначе.
— Вся трудность в том, как понимать слово «страна» — в оригинале partia, — заметил я. — Caecorum in partia luscus rex imperat omnus. Первым это сказал некий джентльмен из римской классики, по имени Фуллоний, и больше о нем никто ничего не знает. Но здесь нет больше организованной рагіа, организованного государства. Есть только хаос. Воображаемый народец Уэллса приспособился к слепоте. Здесь же, по-моему, этого не произойдет. Я не вижу, как это могло бы произойти.