Паутина прошлого
Шрифт:
Где она? Сколько сейчас времени? Почему так темно? Мысли путались.
– Аркаша! – слабо позвала она.
Собственный голос поразил ее – звучал непривычно тихо и жалобно, как у беспомощного ребенка. Но ведь она всегда была сильной!
– Аркаша! Кто-нибудь!
Ответ так и не прозвучал, стоявшая вокруг тишина угнетала. Это не тишина ночной спальни в особняке Макарченка и не ее комнаты в квартире родителей. Более того, ей вообще стало казаться, что она находится в заброшенном, нежилом подвале, куда уже давно не ступала нога человека.
Она вновь легла.
Второе пробуждение было более осмысленным. Она села и непонимающе уставилась на обшарпанные стены. Поежилась, обняла себя за плечи. Под пальцами оказалась жесткая материя – на ней была чужая одежда. Грубая, жуткого оранжевого цвета.
– Что за?..
Голос сорвался. Она прокашлялась и уже громче позвала:
– Эй, есть тут кто-нибудь? Что происходит? Где я?
Никакого ответа.
Потемневший от времени полукруглый свод над головой, кирпичные стены с остатками штукатурки. Над странной скругленной сверху дверью приделана тусклая лампочка. Разруха и запустение. У стены, рядом с набросанными на пол крупными листами картона, нашлись старое одеяло и две бутылки воды. Эти пластиковые бутылки с яркой голубой этикеткой выглядели словно из другого мира, настоящего, где светит солнце, где тепло и комфортно и где нет этого жуткого запаха – затхлого, гнилостного, сырого. Запаха могилы. Еще здесь было зеркало. Большое, почти в человеческий рост, и совсем новое. Стояло прислоненным к стене. Зачем оно тут?
– Эй! – крикнула она в отчаянии.
Подумалось вдруг, что в этом склепе не было и не будет ни одной живой души кроме нее. Ее сюда привезли умирать. Так владельцы собак и кошек оставляют на безлюдных свалках надоевших питомцев. Как же так? Неужели она всего лишь наскучивший питомец?
Нет, так просто она не сдастся! Отчаяние придало ей силы.
Она бросилась к двери.
Босые ноги мгновенно заледенели на бетонном полу. В кожу впилась острая кирпичная крошка, но она почти не чувствовала боли.
– Откройте! Выпустите меня!
В ярости она пнула дверь. Один раз, другой, затем навалилась всем телом. Старые рассохшиеся доски скрипели, но не поддавались. Обламывая ногти, она попыталась отжать створку, однако наружный засов держал крепко.
Злость требовала выхода.
– Какого хрена?! – завопила она. – Ты, кусок дерьма! Думаешь, это сойдет тебе с рук?
Проклятия сыпались до тех пор, пока она не задохнулась. С силой втянув сквозь плотно сжатые зубы воздух, она в последний раз лягнула дверь. Злость ушла, оставив после себя пустоту и отчаяние. Она обвела взглядом камеру, задержалась на своем отражении в зеркале. Растрепанная, с потекшей тушью, в бесформенном оранжевом комбинезоне, в который ее зачем-то обрядили. Неужели это она? Тот, кто ее похитил, специально поставил зеркало, чтобы она могла смотреть, как теряет все, чем когда-то гордилась, как превращается в ничто. И надпись на комбинезоне: «Завистник». Что это значит? Разве она кому-то завидует? Это ей завидуют.
Ее внимание привлекло что-то блестящее на полу: на куске картона сверкали стразами ее туфли. На глаза навернулись слезы. Она же выходила замуж! Торжественная регистрация в конференц-зале отеля, лимузин с пупсом на капоте, гости, фотосессия… Сейчас она должна нежиться в джакузи в представительском люксе, а вместо этого дрожит от холода в подвале. Что за сволочь сотворила с ней такое?
Ярость вновь подступила к горлу и выплеснулась наружу.
– Ты, дерьмо собачье, если немедленно меня не отпустишь, будешь иметь дело с моим мужем! – завопила она. – Он весь город на уши поставит, чтобы меня найти! А когда найдет, займется тобой! Умирать будешь медленно, захлебываясь кровью и жалея, что появился на свет! Эй! Что молчишь?
Она кричала, с каждым новым ругательством выплескивая обиду, страх, злость.
Обессилено замолчав, она прислушалась, но за дверью было тихо. Ноги на каменном полу совсем заледенели. Выругавшись в последний раз, она вернулась на свою новую постель.
Конечно, все это ради выкупа, у Аркадия есть деньги, много денег. С ним наверняка уже связались, он передаст названную сумму, и все закончится. Надо только подождать… Ее взгляд упал на оранжевый рукав. Но если дело только в деньгах, зачем надевать на нее эту гадость?
Мысли путались, отчаяние накатило с новой силой. Теперь ей казалось, что за ее бедственным положением стоит муж. Хотя зачем ему это? Мог бы просто не жениться. Это не он, успокаивала она себя, не смей так думать. Слышишь, не смей! Потому что если это он, ты пропала.
Она была настолько занята своими переживаниями, что не сразу услышала, как сыплется кирпичная крошка и кто-то скребется за стеной. А потом из-за стены донесся едва слышный голос:
– Девушка, не плачьте, слезами горю не поможешь.
Что?.. Неужели тут кто-то есть?
Ненависть с новой силой накатила на нее. Она подскочила к стене.
– Какого хрена ты меня похитил?! Рассчитываешь, что муж заплатит выкуп? Может, и заплатит, только потом живьем сдерет с тебя кожу и заставит сожрать. А потом отправит тебя на корм свиньям. На мясокомбинат!
Из-за стены донеслось что-то совсем неразборчивое, потом послышался смешок.
Он еще и смеется!
Обламывая ногти, она скребла кирпич, пытаясь расковырять стену. Потом схватила туфлю и яростно ударила шпилькой, высекая кирпичную крошку. Она била и била по стене, пока, ослабев, не опустилась на пол. И только тогда услышала:
– Девушка, давайте вместе думать, как отсюда выбираться.
Простые понятные слова, сказанные без истерики и надрыва, оказались как нельзя кстати. Она вдруг успокоилась, подтащила кусок картона к стене, чтобы сесть на него.
– Кто ты?
– Такая же жертва, как и вы, – раздалось из-за стены, – только мне повезло меньше, у меня нет богатого мужа.
– Зачем же тогда тебя похитили, если выкупа все равно не будет?
– Я второй день себя об этом спрашиваю… думаю, что уже второй, – поправился голос, – но так и не понял, кто и зачем это сделал.