Паутина вероятности
Шрифт:
– Да. – В глазах наемника читалось выражение крайнего ужаса, хотя он и старался скрыть его от посторонних. – Что это за место такое? Муторно мне, командир.
– Не хнычь! Всё здесь можно убить, а чего убить нельзя, от того можно убежать. Соберись, и все будет нормально, ты понял меня?
– Да все я понял, попели. – Голос пулеметчика перестал дрожать, руки уверенно сжали оружие. На какое-то время мне удалось привести его в чувство.
Мы двинулись в сторону странного объекта, осторожно огибая «облако» таким образом, чтобы нас с ним разделяло метров пятнадцать. Как только мы подошли достаточно близко, стало ясно, что это был всего-навсего запутавшийся в ветвях купол парашюта. Однако стропы были как бритвой обрезаны, и «сбруя», удерживающая парашютиста, отсутствовала: в том месте, где предположительно должен был находиться приземлившийся человек, мы увидели темное пятно. Видимо, прыгун угодил в аномалию, благополучно сожравшую его вместе с пожитками. Чуть правее виднелся еще один купол, а за ним еще три. Судя по конструкции, это были обычные десантные «дубы» [9] , их используют как наши, так и местные вояки, хотя последним достаются и более ранние модели, попадаются даже иностранные системы. Но
9
Парашютная система Д-1-5 серии 6. Общая масса парашюта и парашютиста – 120 кг. Возможность отсоединения купола от подвесной системы как на земле, так и в воздухе. Технический ресурс – 200 применений (уточняется в процессе эксплуатации) при условии своевременного ремонта и замены чехла купола. Масса парашюта не более 17,5 кг с полуавтоматическим прибором без переносной сумки.
10
Жаргонное выражение. Имеется в виду прыжок без страховочных средств, как правило с высоты человеческого роста.
Напряженную тишину нарушило стрекотание пулеметной очереди. Прикрывающий меня Коля углядел какую-то цель и без команды открыл огонь. Глушитель скрадывал звук, но мощный патрон давал о себе знать: даже хитрое изобретение алхимиков полностью не справлялось. Пули ложились в цели левее моей позиции, метрах в сорока. Взяв автомат на изготовку, я перекатом ушел вправо, плюхнувшись ничком в жесткий ежик серой безжизненной травы, осмотрелся и понял, что десантники не все угодили в аномалию. Да и не только они вышли нас поприветствовать. Десять фигур неспешно приближались к нам с юго-запада, мерно раскачиваясь. Двое упали, скошенные короткой очередью Колиной машинки, но тут же поднялись, чуть приотстав от своих товарищей. Отложив автомат, я расчехлил монокуляр, убранный было в боковой карман «разгрузки», и присмотрелся к атакующим нас существам. Трое из них, несомненно, десантура в выцветших десантных моделях БЗК «СКАП-9», с нашивками, позволяющими отнести их к подразделениям так называемых «военных старателей». От парашютной упряжи они успели избавиться, но оружие где-то посеяли. Другая часть наступавших была разношерстной, но более колоритной по внешнему виду: двое из какой-то мелкой группировки, с нелепыми банданами на головах (что в Зоне вообще противопоказано) и в самодельных комбезах, какие характерны для «сичевых», но с непонятными мне лиловыми треугольными вставками на левом плече. Один держал в левой руке дробовик как дубину, иногда опираясь на него. Причем ружье держал за приклад, а ствол втыкался дульным срезом в землю, оставляя на ней характерные отметины. Напарник «ружьеносца» был вооружен ржавым «фортом» и вяло помахивал пистолетом, что при характерной вихляющей походке было даже забавно. Остальные пятеро особыми приметами не блистали: еще двое бандитов без оружия, одетых в кожаные куртки, тренировочные штаны и демисезонные кроссовки; один научник в оранжевом «Экологе» с пробитым стеклом шлема бережно нес в руках какой-то прибор на длинной ручке с тонким продолговатым цилиндром на конце; и двое мужиков в остатках цивильных костюмов, один даже в очках с толстой роговой оправой. Все в этой теплой компании были из породы «немертвых». Кто-то с легкой руки малограмотных идиотов называет это порождение Зоны «зомби», что, само собой, чушь. Гаитянские «живые трупы» ничего общего с теми, что сейчас неспешно маршировали в нашу сторону, не имели. Настоящие зомби – это живые люди, ввергнутые в состояние беспамятства с помощью химического препарата преимущественно растительного происхождения. Они не гниют, не едят человечье мясо и, если не прикажет шаман, агрессии не проявляют. То, что я наблюдал сейчас, никаких аналогов не имело: трупы были иссохшими в последней стадии мумификации, но достаточно свободно передвигались, некоторые были лишены голов. Посему сакральный императив дешевых фильмов ужасов: «стреляй им в голову» – тут не подходил. Неупокойники двигались в нашу сторону, непонятно каким образом чувствуя направление.
Убрав монокуляр, я осадил Колю, который уже судорожно менял короб в пулемете. Глаза бойца были пустыми от страха, но руки безошибочно производили все необходимые манипуляции с оружием. Подойдя к наемнику, уже не сторожась, во весь рост, я пинком вышиб готовый к стрельбе безотказный MG-4 из рук Николая, а вторым пинком, под ребра, привел десантника в чувство.
– Боец, отставить! Коля, им без разницы, как плотно ты их набьешь свинцом. Лучше обойдем стороной это шоу уродов, может, отстанут. Поднимайся и передай остальным, чтобы шли следом за мной, понял?
– П-п-понял. Есть – идти к группе. – Голос Николая дрожать перестал, и, подхватив пулемет, он на рысях двинулся к замершей в тридцати метрах в тылу команде.
Дальнейшее было похоже на театр абсурда: неупокойники некоторое время плелись за нами, кто-то из них даже пытался говорить. Но выходило только неразборчивое хрипение и противный низкий свист. Через пятьсот с небольшим метров они отстали, и больше нас не беспокоили. Сила тяжести снова возросла, я вынужден был объявить привал уже через тридцать километров, когда начало темнеть. На территории «кочующей земли» сумерки по неизвестной мне причине наступали гораздо позже, чем обычно в Зоне. Но скоро причина предстала перед нами во всей красе: оставив группу отдыхать, я предпринял рывок с целью доразведки последнего отрезка маршрута. Около двухсот метров все было нормально, пока я не обратил внимание на некий рассеянный свет и не ощутил легкий толчок почвы под ногами. Черт! Видимо, наше время подходит к концу. Пройдя еще чуть вперед и забрав влево, к источнику света, я замер: деревья расступились, открыв вид на гигантских размеров «пузырь», объемом никак не менее
– Спокойно!..
– Вы не понимаете! – зашептал Сажа. – Это то, что мы предполагали теоретически. Но увидеть такое самому… О-о!
– Тихо, ты! Нам нужно убираться отсюда. Как я понимаю, скоро эта дрянь в центре начнет переваривать гостинцы прикордонных вояк, и нам лучше быть где-нибудь подальше отсюда. Так, или я ошибаюсь?
– Ну, не так примитивно… Но думаю, что вы правы. И нам действительно лучше уходить. Осталось совсем немного времени.
– Сколько?
– Часов пять-шесть. Видите, как сгусток плазмы в центре э… «пузыря» меняет цвет? Так вот: как только температура внутри достигнет определенного предела, произойдет мгновенное высвобождение энергии. А потом… Даже не знаю…
Подняв отряд, мы почти бегом направились к границе «блуждающей земли». Пятнадцать километров… Мусорная гора на горизонте была уже так близко и так далеко одновременно! Судороги земли становились все сильнее. Пару раз я падал, но поднимался, матерясь в микрофон и подгоняя и так все понимающих бойцов. Семь километров… Мы почти вышли, но сильной помехой были частые, все усиливающиеся толчки почвы. Усиливающийся гул в ушах от огромной, адской нагрузки мешал четко осмыслить исключительность наблюдаемого явления. Михай упал. Я вернулся к группе, вместе с Николаем мы подхватили упавшего молдаванина и потащили вперед. Триста метров… Тряска уже не прекращалась, и все пространство вокруг залил ослепительно белый свет, гул в ушах перерос в надсадный вой, замерший где-то на высокой ноте и не оставивший места другим звукам. Сто метров… Двадцать… Десять… Не стоять! Вперед!..
Свет стал нестерпимо ярким, гул и вой заполнили все вокруг и… вдруг настала ТИШИНА. Звонкая тишина и свист ветра. Очнулся я, стоя на коленях, а Норд вливал мне в глотку коньяк из фляжки.
– Командир! – голос друга срывался от радости. – Мы вышли. Все.
– По… Потери? – в ответ я мог только хрипеть, но Юрис понял.
– Все живы. Мы почти на Свалке. Сам не знаю, как выбрались.
– Я знаю. Ножками, брат, ножками. Полчаса привал, я и ты в первую смену. Потом по обстановке.
Хриплый смех, больше похожий на кашель, был мне ответом. В конце концов я тоже рассмеялся. Хорошо быть живым. А уже через два часа быстрого марша наш потрепанный отряд вышел к опорному пункту «Альфы», откуда до внешних постов базы группировки уже рукой подать. Поле боя осталось за нами.
1.2
На внешнем блокпосте было очень оживленно для четырех часов утра. Возле шлагбаума скопилась длинная очередь из пеших групп старателей, довольно громко выражавших свое неудовольствие тем, что теперь каждый прибывающий подвергался досмотру и регистрировался у усталого сержанта, который сидел в переоборудованном для этих целей бытовом вагончике. Общался он с желающими пройти на базу группировки сквозь узенькое окно, прорубленное специально для этих целей в задней стене вагончика и забранное частой решеткой из сварной арматурной сетки. Над окошком было красными трафаретными буквами оттиснуто: «БЮРО ПРОПУСКОВ», а ниже: «Круглосуточный режим работы. Просьба: не направлять оружие в сторону сотрудников. За невыполнение – расстрел на месте». Наша потрепанная команда заняла место в длинной очереди, а со стороны Свалки подтянулся обоз из пяти подвод, сопровождаемый бойцами с нашивками взвода охраны «Альфы». Эти ребята занимались буквально всем: конвоировали и охраняли задержанных, а также сопровождали караваны с грузом, предназначенным для нужд клана. Я, улучив момент, подошел к старшему, с лейтенантскими знаками различия на почти незаметных выточках, обозначавших погоны. Такие меры предосторожности лишними не были: будь звездочки более заметны, караванщики быстро лишились бы командира.
Это был парень примерно моих лет. Его осунувшееся лицо было покрыто недельной щетиной, черты заострились, а под воспаленными карими глазами залегли темные синие круги. Он никак не прореагировал на мое приветствие и оживился только в тот момент, когда я назвал фамилию Василя и попросил передать особисту, что нахожусь у внешней границы периметра. Бросив нечто вроде «ладно, передам», лейтенант дал отмашку замедлившему было движение обозу, для которого охрана блока уже расчистила дорогу и подняла шлагбаум. Теперь оставалось только подождать, когда «водила» [11] шепнет заветное слово Василю или кому-нибудь из особистов. Сообщить мне было нечего, просто ребята вымотались сверх всяких пределов. Да и сам я чувствовал, что силы на исходе. Что и говорить, рейд получился непростым. Спать не хотелось: благодаря методике «волчьего» сна, я достаточно хорошо высыпался во время нечастых остановок, но напряжение последних десяти суток давило с тяжестью десятитонной чугунной плиты. Хотелось просто лечь на землю и ни о чем не думать часов сто – сто пятьдесят.
11
Жаргонное уважительное прозвище командиров групп сопровождения в среде военнослужащих СА и РФ.
В ожидании мы провели около сорока минут, очередь двигалась медленно. За нами образовался «хвост» из все прибывающих и прибывающих групп старателей и отдельных бродяг, которые с явным недовольством комментировали нововведения «альфовцев». Мои артельщики держались хорошо, только Михая приходилось передвигать с места на место. Андрон и Сажа соорудили для сапера нечто вроде табуретки из найденного неподалеку дырявого оцинкованного ведра и походного коврика. Парень терпел, хотя видно было, что держится он из последних сил. Рана не зажила окончательно, да и где ей было затянуться, коли последние десять суток прошли в сумасшедших «рывках» и коротких привалах.