ПД 3
Шрифт:
Дальше двух отсеков оранжерея пока разрастись не могла — наша зона гравитации не была обширной. Там в центральном трюме имелся свой гравиген, но я не стал ничего демонтировать — все осталось в сохранности и полной готовности к приему пассажиров. Поводом к этому послужила моя решимость всегда оставаться подготовленным к любой нештатной ситуации.
В остатки своего времени я занимал Вафамыча разговорами. И беседовали мы на столь разные темы, что их и не перечислить. Я интересовался всем, а старый механик не отставал от меня в своей любознательности. Часто к нашему разговору подключался Костя и еще чаще — как минимум пару раз в день — мы сходились в шахматных поединках на вылет. Вылетал всегда я — к моей
Лео…
Лео всегда был рядом. Его голос давал о себе знать во время тренировок и чтения, корабельных работ и общения… Ровный поток предупреждений, наставлений, нравоучений и замечаний лился на мою голову с момента пробуждения и до отхода к краткому сну. Это уже стало восприниматься с привычной благодарностью, хотя порой Лео перегибал палку, начиная требовать немедленно перестать быть гроссом и начать вести спокойную торговую деятельность. Ведь теперь мы можем себе это позволить — мы получили первую прибыль.
Ну да…
После всех закупок на нашем главном счету лежало тринадцать тысяч девятьсот восемнадцать кредов.
Понятно, что на восстановление корабля уйдет в сотню раз больше, но в настоящее время мы накопили такое количество расходников, продуктов питания, воздуха и функционирующих дронов, что следующие три-четыре недели могли не приобретать ничего кроме топлива. Это удивляло и даже пугало — я настолько привык вечно жить на грани банкротства и страха удушья в космосе из-за безденежья, что не сумел сразу воспринять эту новую удивительную реальность. Старая команда успокоила меня, пообещав, что главные траты впереди и скоро балансирование на грани вернется… Смешно, но мне даже стало спокойней.
Насчет команды — ее не прибавилось. Те многообещающие парни после событий с кишечной инфекцией предпочли остаться на Мэйн-1. Насколько я знаю им пообещали неплохую работу с хорошей зарплатой. Набрать же хотя бы пару человек не получилось по еще более простой причине — меня попросили этого не делать. Попросили дружески — это сделал административный служащий, пояснив, что станция сталкивается с нехваткой населения по причине его постоянной миграции на планету. Особенно это касалось совершеннолетних здоровых индивидуумов. Я вошел в их ситуацию и в свою очередь отказался от очередного вояжа к Торус-9 и Назарусу за следующей порцией «беженцев». Пока я к такому не готов — даже за деньги. Видя мое понимание, администратор искренне поблагодарила и подсластила пилюлю — за час до нашего отбытия к кораблю подкатилась малая грузовая платформа, доставившая небольшой ящик. Внутри оказались подарки — сто пятьдесят пачек куриной лапши, пятьдесят пачек острого удона, восемь литровых бутылок спирта, несколько комплектов утепленной одежды и свежий слоеный кремовый торт. А еще там было не меньше сотни детских рисунков и большое благодарственное письмо от всех беженцев, кто пережил этот адский полет…
Подарки были от администрации, послания от беженцев. Второе я забрал, а все первое — вместе с тортом — отправил прибывшим в свой дом, добавив от себя еще спиртного и съестного. Им это требовалось куда больше, чем нам. И не скрою — перечитывая письмо и разглядывая рисунки, я с огромным трудом сдерживал подступившие слезы.
Такой вот я сентиментальный гросс убийца…
Но и без команды мы вполне справлялись, учитывая малый размер обитаемой зоны. На корабле продолжались рутинные работы по прокладке новой проводки и латанию многочисленных дыр в переборках, куда ставились новые листы обшивки. На внешней обшивке встало несколько купленных камер, а в машинном отделении заработало на полную мощность восстановленное освещение и обогрев.
До первого пункта назначения оставалось семнадцать часов лета…
6.
— И ради этого человечество стремилось в космос?
Это вполне резонный вопрос вырвался у меня и был риторическим. Я просто не смог промолчать, когда увидел воочию первую точку доставки — Ржаб. Увидеть то я увидел, но попросту не смог понять, на что именно смотрю. На первый взгляд — тут что-то взорвалось, началось разлетаться, но почему-то застыло на месте как стоп-кадр.
Длинные металлические фермы соединяли между собой куски кораблей и целые баржи, прозрачные и стальные трубы шлюзов оббегали опутанные металлом и проводами космические булыжники, снабженные окнами различной формы. Кое-где торчали антенны, тянулось целое поле солнечных панелей, по которому ползали букашки дронов. Длинный хвост поочередно соединенных модулей уходил на полкилометра от основного скопления, отчего вся эта конструкция казалась светящимся гигантским головастиком. Или его скелетом…
На концах далеко отходящих в сторону самодельных шлюзов, несущих на себе следы многочисленных сварочных работ, замерло несколько небольших кораблей. Лео сумел опознать три самоходные баржи, два старинных буксира модели «Скарабей» и один челнок, что в далеком прошлом мог входить в планетарную атмосферу и совершать посадку.
В бормочущим хрипловатом эфире кто-то взахлеб читал просьбу-мантру не подходить слишком близко и дождаться прибытия уже высланных дронов. Что ж — вполне здравая просьба. С нашей новой массой лучше не приближаться к столь… нестабильным космическим объектам, как эта обжитая свалка космического мусора. Мы уже замедлялись, планируя остановиться в пятидесяти километрах. А Ржаб бы наблюдали через вполне годную картинку, передаваемую на экраны нашим новым достижением — восстановленным и пущенным вперед зондом. Серия «Любопытик 2079-М2». Впрочем, внутри семиметрового торпедообразного корпуса уже все неродное, но работающее. Добравшись до точки, зонд затормозил, как и положено дал о себе знать местной диспетчерской, сообщил свою принадлежность и о нашем скором прибытии, после чего принялся транслировать сигнал, заодно став посредником в сеансе связи — служа усиливающим звеном.
— Ржаб, слышу и понимаю вас отчетливо — не выдержал я очередной чуть испуганной мантры с просьбой не приближаться слишком близко — Мы уже останавливаемся. Ждем буксиры.
— Принято — с изрядным облегчением ответили мне — Добро пожаловать, капитан Градский. И спасибо, что согласились взять на себя доставку наших грузов — мы уж и не надеялись, честно говоря.
— Всегда рад помочь — дипломатично ответил я, не став добавлять, что брал на борт лишь те грузы, что укладывались в мой маршрут и могли покрыть расход горючего на торможение и последующий разгон — Мне сообщили, что я могу оставить у вас тридцать два контейнера для станции Даль-Руб. Все верно?
— Все верно! Наши соседи и добрые друзья. — подтвердили на той стороне, и я испытал огромное облегчение.
Эти контейнеры брать было опасно, но я польстился на предоплату. Откажись Ржаб принять на хранение чужой груз… и мне пришлось бы серьезно отклониться от маршрута.
— Люк открыт, капитан Градский?
— Створки переднего люка открыты — подтвердил я, не став добавлять, что они и не закрываются вовсе.
— Получили вашу визитку. Ваши размеры впечатляют, капитан — это замечание сделал уж другой голос, более сиплый и взрослый.
— Благодарю.
— Давно я не видел таких корпусов. Старый рудовоз из славных прошлых времен.
— Все верно.
— Градский — редкая фамилия.
— Кто знает — рассмеялся я.
— И до нас донеслись слухи о действующем в этом секторе молодом решительном гроссе по имени Тимас Градский.
— Тимофей Градский — поправил я — Да, все верно — это я. Может и вы представитесь?
— Я Рик Солар. Старший инженер и по совместительству мэр этого скопления металлолома, что служит нам домом.