Печать дьявола
Шрифт:
– - На двух ягодицах вокруг анального отверстия и на обоих тестикулах, сиречь, яичках, -- сжалился над ним Невер, видя, что Эммануэль твёрдо намерен ограничиться только латинской цитатой, а Хамал давится смехом и тоже ничего переводить для Сирраха не собирается.
Брови Риммона взлетели над заблестевшими глазами.
– - Как интересно, господа...
– - Было решено поставить Урбана на очную ставку с одержимыми, -- продолжал меж тем Эммануэль.
– - Она состоялась в церкви, в присутствии многочисленной публики. Ввели одержимых. Один из священников обратился к народу с увещанием "вознести сердца к Господу и принять благословение владыки", епископ возвестил, что церковь обязана прийти на помощь
Грандье принял из рук монаха требник и, поклонившись земно епископу, просил его благословения начать экзорцизмы. Когда епископ дал своё благословение и хор грянул "Veni Creator", Грандье спросил у епископа, кого он должен отчитывать? Епископ указал ему на толпу одержимых дев. Грандье на это заметил, что коль скоро церковь верит в одержимость, то и он должен в неё верить, но он сомневается, можно ли человека сделать одержимым помимо его воли? Тогда со всех сторон поднялись крики о том, что Урбан еретик, потому что отрицает положения неоспоримые, принятые Церковью и одобренные Сорбонной. Грандье возразил, что он не выдаёт своего мнения за окончательное, сомнение не есть ересь, ибо ересь есть упорство в своём мнении, противном церковному учению. Если же он теперь решился высказать это сомнение, то затем, чтоб из уст епископа услышать, что он, совершая экзорцизмы, не совершит ничего противного учению церкви.
По окончании этих переговоров к Урбану подвели одержимую сестру Екатерину, девицу простого звания, совсем необразованную. Избрали её именно потому, что она несомненно не знала не только латинского языка, но и по-французски читать не умела.
Вот тут-то и произошло самое необъяснимое. Понимая, что на него устремлены сотни глаз и его слышат сотни ушей, Грандье начал читать заклинание, но на первых же словах сплутовал. Текст требника: "Praecipio et impero", то есть "повелеваю и приказываю" он произнес, как "Cogor vos praecipere et impere...", то есть "я вынужден повелеть и приказать вам..."
Епископ, разумеется, немедленно его остановил, сказав, что Церковь не должна говорить в таком тоне с демонами. Грандье, впрочем, и без того не мог говорить дальше, потому что все одержимые подняли ужасающий крик самого возмутительного содержания. Одна из них, сестра Клара, бросилась на Грандье с бранью. Он попросил позволения говорить с ней по-гречески, считалось, что одержимые говорят на всех языках. Ему это разрешили, но демон устами игуменьи крикнул ему, что по договору, заключенному с ним, он не имел права задавать вопросы по-гречески. Но сестра Клара перебила настоятельницу и крикнула Урбану по-гречески, что он может говорить на каком угодно языке и ему ответят. Урбана этот окрик смутил чрезвычайно и он замолчал.
Урбан совершил ошибку. Предававший друзей, сам он поверил дьявольским обещаниям.
Суд рассмотрел дело Грандье и признал его изобличённым в колдовстве, сношениях с дьяволом и в ереси. Дело рассматривалось сорок дней, и, по словам одного из историографов, судьи убедились, что дьяволы "не сказали против него ничего, кроме правды". Урбан Грандье был приговорён к сожжению на костре. На месте казни духовник-капуцин протянул ему крест, Грандье отвернулся от него. Его уговаривали исповедаться, он сказал, что недавно исповедовался. Палач, накинув ему на шею верёвку, хотел его задушить, прежде чем его опалит огнём костра, но верёвка перегорела, и Урбан упал в огонь. Как раз в эту минуту заклинатель читал экзорцизмы над одной из одержимых, сестрой Кларой. Демон, сидевший в ней, когда Урбан упал в огонь, вскричал: "Мой бедный владыка Грандье горит!"
Вот это и есть подлинные забавы демонов. Одурачить и уничтожить -- что ещё может
– - Если так, Нергал и Мормо здорово рискуют.
– - Риммон потянулся к бутылке шамбертена.
– - Хотя, если откровенно, я вообще не понимаю, что им обоим надо от дьявола. Оба богаты, здоровы, молоды, вы же сами говорили, Хамал, далеко не глупы. Чего им не хватает?
В разговор снова вмешался Эммануэль.
– - Ум здесь не причём. Они просто, как и Грандье, развращены сверх меры. И всё.
– - Да. Там у них одни размалёванные содомиты да сбесившиеся нимфоманки.
– - Сирраха передёрнуло.
– - А вы кого хотели там встретить, Риммон? Доменика Гусмана? Людовика Святого? Игнатия Лойолу?
– - изумился Хамал.
– - Не задумывался я над этим, Гиллель, -- кокетливо сообщил Риммон.
– - Дела мне никакого нет до вашего дьявола. Гори он синим огнём! У меня, вон -- свадьба на носу. Кому вообще нужно это смердящее страшилище?
До Гиллеля не сразу дошло сказанное.
– - Вы его видели?
– - Хамал в изумлении распахнул огромные глаза.
– - Ну, да, -- спокойно кивнул Риммон.
– - Мормо же вызывал его. Я удивился, когда вы как-то сказали, что нам-де с вами кажется, что его не существует. Насчёт вас -- не знаю, а мне -- ничего не кажется. Видел я его. Он худ как скелет, а голова словно обтянута змеиной кожей. Глаза страшные, а главное -- эта серная вонь...
– - он брезгливо сморщил горбатый нос.
– - Teufelsdreck, как вы выражаетесь. Словно сто яиц протухли.
– - Сто яиц, говорите...
– - пробормотал Невер, перелистывая книгу, которая была озаглавлена "Учёное неверие и невежественное легковерие", -- как интересно, господа! Здесь немецкий богослов Годельман из Вюртенберга рассказывает любопытный случай, произошедший в тамошней Академии в тысяча шестьсот семьдесят восьмом году. К одному из выдающихся профессоров пришёл однажды странный субъект и задал ему несколько трудных богословских вопросов. Поднаторевший в диспутах учёный муж немедленно дал ответы, но посетитель предложил вопросы ещё более трудные. Богослов протянул ему книгу, и сказал, что ответы содержатся в ней, и тут заметил, что гость вместо руки взял книгу лапой с когтями. По этому признаку сметливый учёный безошибочно опознал дьявола и показал ему в книге Бытия слова: "Семя жены сотрёт голову змия". Раздражённый дьявол исчез, но при этом разбил чернильницу, залил диссертацию профессора и, заметьте, испортил воздух, оставив после себя гнусный смрад, который не выветривался целую неделю!
Глава 30. Подлость
Я это запишу, что можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем...
– - У. Шекспир, "Гамлет", акт 1, сцена 4
Гиллель нашёл книгу "Traditions of Edinburgh" Роберта Чамберса случайно, когда рылся в картуляриях. Ненароком открыл и, как зачарованный, читал и перечитывал старый английский текст...
"...Долгое время после казни в 1670 году майора Томаса Вейра помнили как одного из самых известных шотландских колдунов. Общественный интерес усиливался предшествовавшей известностью Вейра как выдающегося парламентария, одно время командовавшего Эдинбургской гвардией, и страстного евангелистского лидера. Неожиданно в возрасте 70 лет он добровольно признался, хотя сперва ему никто не поверил, во множестве отвратительных преступлений: прелюбодеянии, кровосмешении, содомии и в колдовстве, худшем изо всех преступлений. Он вовлёк в это дело и свою 60-летнюю сестру, Дженет Вейр.