Печать Иуды
Шрифт:
Грей едва сдержал ругательство.
— Она называется ракией, — поправил другой голос, полный уверенности знатока.
Грей обернулся. Из полумрака лестницы на террасу на крыше шагнула знакомая и долгожданная фигура. Монсиньор Вигор Верона обратился по-турецки к официанту, вежливым, извиняющимся тоном:
— Bir sise raki, lutfen. [12]
Улыбнувшись, официант кивнул и удалился.
Вигор подошел к столику. Грей сразу же отметил отсутствие воротничка, обязательного для католических священнослужителей. Очевидно, прелат прибыл сюда инкогнито. Без знака своего сана
12
Одну бутылку ракии, пожалуйста (тур.).
Впрочем, быть может, когда-то в прошлом Вигор и совершил подобную экспедицию.
Прежде чем получить должность префекта архивов Ватикана, Вигор Верона служил Святому престолу в качестве библейского археолога. Такое положение позволяло ему также оказывать Ватикану услуги другого характера. Используя это прикрытие, Вигор разъезжал по всему свету, собирая различную информацию и отправляя ее Святому престолу.
Кроме того, в прошлом Вигор помогал «Сигме».
И, судя по всему, его знания и опыт потребовались снова.
Вздохнув, Вигор опустился на стул. Возвратившийся официант поставил перед новоприбывшим чашку с горячим чаем, над которой поднимался пар.
— Tesekkurler, [13]– поблагодарил его Вигор.
После ухода официанта Ковальски уселся прямее, глядя через пустой стаканчик на его спину в расшитом жилете. Подождав немного, он поник, выругавшись вполголоса по поводу скверного обслуживания.
— Доброе утро, коммандер Пирс. Доброе утро, Сейхан, — начал Вигор. — Благодарю за то, что почтили согласием мою просьбу. Здравствуйте, Ковальски. Рад с вами познакомиться.
13
Спасибо (тур.).
Все обменялись учтивыми любезностями. Вигор, запинаясь, упомянул свою племянницу Рейчел. Это была очень щекотливая тема. Рейчел и Грей расстались по обоюдному согласию, но Вигор до сих пор очень переживал за свою племянницу. Хотя в его заботливой опеке не было никакой необходимости. Рейчел поступила в итальянские карабинеры, получила звание лейтенанта. Похоже, дела у нее шли неплохо. И все же Грей был признателен Сейхан за вмешательство:
— Монсиньор Верона, почему вы заставили нас проделать такой путь и приехать в Стамбул?
Вигор остановил ее, подняв руку, отпил чай, затем аккуратно поставил чашку на стол.
— Да, мы перейдем к этому. Однако прежде мне бы хотелось с самого начала четко определить два момента. Во-первых, куда бы все это ни привело, я иду с вами. — Он пригвоздил Грея твердым немигающим взором, затем перевел взгляд на Сейхан. — Во-вторых, но это не менее важно, я хочу знать, какое отношение имеет все это к нашему выдающемуся венецианскому путешественнику Марко Поло.
Сейхан изумленно уставилась на него.
— Откуда вы… я
Но прежде чем Вигор смог ответить, вернулся официант. Ковальски с надеждой поднял взгляд. Глаза у него чуть не вылезли из орбит, когда официант откупорил бутылку ракии и поставил ее перед бывшим военным моряком.
— Я заказал для вас пол-литровую бутылку, — объяснил Вигор.
Ковальски с чувством пожал ему руку:
— Падре, вы начинаете мне нравиться. Грей повернулся к Сейхан.
— Так какое отношение имеет все это к Марко Поло?
Полночь Вашингтон
Черный седан «БМВ» свернул с Дюпон-сёркл и заскользил по темным улицам. Его ксеноновые фары выхватили голубоватую полосу на обсаженной вязами авеню. Ряды жилых домов, стиснувшие улицу, образовывали урбанистический каньон.
Конечно, он не имел ничего общего с глубокими ущельями на родине Насера, где по скалам бродили только горные козы, а в пещерах укрывались от непогоды кочевые племена афганцев. Однако на самом деле не эта земля была его родиной. Отец Насера уехал из Каира, когда маленькому Насеру было всего восемь лет, перебрался в Афганистан, освободившийся от советских войск, чтобы присоединиться к борцам за чистый ислам. Вместе с Насером он притащил туда и его младших брата и сестру. У них не было выбора. В ночь перед отъездом отец задушил свою жену, воспользовавшись школьным шарфом Насера. Она не хотела покидать Египет, до конца дней своих прятать себя под паранджой. Мать говорила, жаловалась, но ее слова попали не в те уши.
Отец заставил детей наблюдать за расправой, стоя на коленях. Маленький Насер на всю жизнь запомнил выпученные глаза матери, вывалившийся изо рта язык. Он хорошо усвоил этот урок.
Нужно быть холодным. Всегда и во всем.
Лучи ксеноновых фар завернули за угол. Насер, сидевший спереди справа, указал на середину квартала:
— Останови здесь.
Водитель, с забинтованным носом, сломанным во время неудавшегося похищения, свернул к тротуару. Насер обернулся назад. Там на заднем сиденье прильнули друг к другу две фигуры.
Аннишен, облаченная во все оттенки черного, буквально растворялась на фоне кожаного салона. Она даже прикрыла свою коротко остриженную голову капюшоном, что придало ей сходство с монахом. Только глаза ярко горели в темноте. Одной рукой Аннишен обнимала своего спутника, склонившись к нему в доверительной близости.
Он все еще стонал сквозь кляп, которым был заткнут его рот. Одна сторона его лица и шея были черными от крови. В связанных руках, зажатых между коленей, он судорожно стискивал свое собственное правое ухо. Его фамилию Насер обнаружил в телефонном справочнике. Врач.
— Это здесь? — спросил Насер.
Убедившись, что адрес правильный, мужчина крепко зажмурился и истово затряс головой.
Насер осмотрел вход в здание. Внутри за столиком дежурил ночной сторож. Над дверями из пуленепробиваемого стекла торчал глазок видеокамеры наблюдения. Безопасность на высшем уровне. Насер провел большим пальцем по ребру электронного ключа, любезно подаренного пассажиром.
После целого дня безрезультатных поисков Насеру наконец удалось выйти на след американца и мерзавки, предавшей «Гильдию». Вчера вечером он обыскал маленький дом в пригороде Такома-Парка. Там он обнаружил разбитый мотоцикл Сейхан, но и только. Никаких следов обелиска, если не считать осколков египетского мрамора на дорожке за воротами.