Печать позора
Шрифт:
Да, меня и раньше не любили. Им нравилось издеваться надо мной, наблюдать за моими страданиями. Я словно была грушей для битья. Но сейчас всё изменилось. Эта груша срикошетила в тех, кто бил по ней. И теперь меня презирали, но тронуть боялись. Мы с Яной наглядно показали, что я больше не собираюсь безропотно терпеть все то дерьмо, что они выливали на меня раньше.
Яна все еще находилась в больнице. Она каждый день надоедала мистеру Палмеру нытьем, что ей безумно скучно. Четыре стены, никуда нельзя выходить. За три недели Яна вышла в люди только однажды – в суд.
В один день мистер Палмер не выдержал и все-таки поставил нам телевизор в палату. Теперь мы целыми днями и вечерами смотрели сериалы. Знаете, такой сериал-марафон. Иногда мне казалось, что мой мозг взорвется. Я два года ничем не интересовалась. И, как оказалось, пропустила много чего.
«Дневники вампира» закончились - с ума сойти! «Сверхъестественное» сняли тринадцатый сезон – уму непостижимо!
Хоть Яна и недолюбливала «Дневники вампира», все же решилась на просмотр последних сезонов. Заняться ей ведь было нечем. И критиковала она буквально каждую серию. Под конец она разнесла всех персонажей.
– Как?! Вот скажи мне, как так можно?! Что это вообще за бред?! Вот лежала она себе несколько сезонов подряд, а тут раз, и проснулась! И все в одной серии! Я отказываюсь дальше смотреть этот бред!
– Но это была заключительная серия, - сказала я сквозь смех.
Это было невероятно смешно, наблюдать за Яной. Она чуть ли не кричала, при этом морщилась от боли. Но боль не заставляла её замолчать. Она с завидным упорством продолжала:
– Да?! Уже?! Ну и замечательно! Столько сезонов эти два брата бегали за Еленой, а тут раз и все. Пока она там прохлаждалась, один женился на другой, потом вообще умер. Другой тоже чуть не сдох! Да, лучше бы они все сдохли, к чёртовой матери!
– Если ты не перестанешь, то мистер Палмер заберет телек и DVD. И к тому же, Сэм и Дин постоянно сдыхают и оживают. Я уже не говорю, сколько раз помирал Кастиэль. И, посмотри, на дворе тринадцатый сезон. А ты смотришь и радуешься.
– Но Дин – такой красавчик, - Яна хлопнула в ладоши и расплылась в улыбке.
– Ага, а Деймон – нет?
– Ну, он тоже. Хотя, слишком слащавый!
– Ты – невозможна! – засмеялась я.
Я, конечно, возмущалась, но очень радовалась. Пусть лучше возмущается, критикует. Пусть делает все, что угодно, лишь бы не плакала и не грустила.
О Маркусе мы больше не говорили. Яна упорно старалась делать вид, что всё прекрасно, что она не парится по поводу его исчезновения. Но я видела, как ей нелегко. Маркус так и не появился ни в школе, ни в больнице. Никто не знал ни «где он», ни «почему пропал».
Николас продолжал ходить за мной по пятам. Я даже привыкать стала, что он всегда рядом. Так странно, но так приятно. Временами Николас подходил ко мне слишком близко, прижимался, касался меня. Иногда
Он был как магнит для меня. Его глаза, губы, волосы, дыхание, тело, запах, – все это притягивало к нему. И было бы легче отказаться от Николаса, если бы он оставался самодовольным, грубым, агрессивным и ненавидящим меня. Но Николас вел себя по-другому. Был очень внимателен и заботлив.
Я постоянно задавала себе один и тот же вопрос. Почему сейчас? Почему он не был таким два года назад? И ответить не могла. И Николас молчал.
– Как продвигаются ваши отношения?
Сегодня четверг. Мистер Палмер обещал выписать Яну через пару дней. Она уже была на старте. Только дай знак, и она рванет из больницы со скоростью пули.
– Никак, - ответила я, закрывая учебник по химии.
– Вы не…?
– Нет, - я даже не дала ей договорить.
И неважно, что именно хотела узнать Яна. Нет на все. Мы не целовались, не обнимались, не занимались любовью. Ничего.
– Мы просто вежливо общаемся.
– Ага, конечно, - на лице Яны появилась улыбка маньяка.
– Что?
– Николас смотрит на тебя взглядом трахну-в-любое-время-в-любом-месте-в-любой-позе. А ты говоришь мне про общение.
Я закатила глаза.
– Я не знаю, смогу ли перешагнуть через все.
– А как же та фигня про доверие, прощение, принятие?
Да, так говорил мистер Дик.
– Говорить об этом намного легче, чем выполнить. Я не знаю, что должно произойти, чтобы я смогла принять все это.
– Он знает?
– Да, я говорила ему много раз.
Последний раз такой разговор состоялся возле больницы сразу после того, как я написала заявления. Прошло уже три недели. Казалось, Николас все понял и больше не пытался давить на меня, просить прощение или что-то подобное.
Нас прервал телефонный звонок. Я не ожидала, поэтому замерла, тупо уставившись на вибрирующий телефон. Мне никто не звонит, кроме Яны. Ни у кого ведь нет моего номера.
– Ответь, - подтолкнула меня Яна.
– Алло, - неуверенно ответила я.
– Привет, Жаки, - Джереми? – Мы можем поговорить?
– Джереми? Откуда ты узнал мой номер?
– Это не так важно, - замялся он.
– Что тебе нужно?
– Послушай, я извиняюсь за то, что произошло в тот вечер. Я просто испугался за свой бизнес. Ты должна понять…
– Я поняла, - перебила я. С чего я вообще должна слушать его нытье? – Ты за этим позвонил?
– Нет. Я хотел спросить – собираешься ли ты возвращаться в бар?
– Что?! Почему я должна собираться?
– Ну, тебе вроде бы нравилось…
– Нет, подожди. То есть, ты хочешь, чтобы я продолжила петь в баре?
– Да, хочу.
– Но как на это отреагируют посетители?
– Они…постоянно спрашивают о тебе, просят вернуть тебя на сцену. И завтра как раз пятница…
– Мне надо подумать.