Педагогическое наследие

Корчак Януш

* * *

«Корчак доходит до нас медленно, долгими годами, действительно «как свет угасших звезд», — писал А. Шаров по случаю выхода первого однотомника педагогических произведений Я. Корчака (8—тысячным тиражом) в 1966 г. Слова эти, к сожалению, не устарели и сегодня. Правда, после 100—летнего юбилея Корчака, широко отмеченного в 1978 г. по инициативе ЮНЕСКО во всем мире, частота и масштабы издания его педагогических работ и особенно художественных произведений несколько возросли. Суммарный тираж его изданий у нас за четверть века начал приближаться к одному миллиону экземпляров. Но это в основном

за счет литературных произведений.

Если же говорить о выборке его педагогических работ, то книга, которая должна лежать на столе у каждого педагога, быть в каждой молодой семье, имела скромные тиражи, десятилетние интервалы между изданиями, произвольные купюры в текстах. Не следует думать, что это случайно — социальные причины здесь очевидны: гуманист и демократ Корчак — антипод казенно — бюрократической, авторитарной педагогики. Он вызывал и вызывает идиосинкразию у ее авгуров. Отсюда фарисейское признание сквозь зубы, поверхностный эклектизм интерпретаций, снисходительная тональность оценок: «…не дошел до понимания путей, ведущих к справедливому общественному устройству».

Многие произведения Корчака все еще продолжают оставаться незнакомыми советскому читателю. Для сравнения — объем выпущенного в 1978 г. польского юбилейного издания избранных педагогических работ Корчака составляет 4 тома. У нас же публикация новых фрагментов его творчества идет буквально микродозами — в настоящее издание наконец — то включена * Роковая неделя», ранее на русском языке никогда не печатавшаяся. И уж что совершенно непростительно — до сих пор не переведен и не опубликован полностью «Дневник» Корчака.

Всем этим объясняется и трудность исследования творчества Корчака. За единичными исключениями, у нас нет специальных исследований его педагогической системы, не вызывают нашего любопытства даже «русские» периоды его жизни. А ведь именно на этом пути возможны бесценные биографические находки, ибо пережившие катастрофу войны варшавские архивы, увы, вряд ли что-нибудь еще скажут.

Не есть ли все это причина того, что мы в итоге до сих пор так и не имеем серьезной обобщающей работы, где жизнь и творчество Корчака были бы описаны и проанализированы во всей полноте и методологической глубине, с позиций современного научного знания. Если педагогическая наука и практика действительно хотят сбросить с себя змеиную шкуру казарменной педагогики и встать на уровень гражданских задач обновления нашего общества — они не могут избежать решительного поворота к Корчаку. Ибо проблема формирования свободной и самостоятельной личности неразрешима вне русла той педагогики гуманизма, одним из великих творцов которой в нашу эпоху был Януш Корчак.

М. Н. Кузьмин

КАК ЛЮБИТЬ РЕБЕНКА {1}

РЕБЕНОК В СЕМЬЕ

Ведь родиться — не то, что воскреснуть: могила отдаст нас, но не взглянет на нас, как мать.

«Ангелли»{2}

ВСТУПЛЕНИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Прошло пятнадцать лет, прибавилось много вопросов, предположений и сомнений, возросло недоверие к установленным истинам.

1

Как любить ребенка Цикл «Как любить ребенка» состоит из четырех самостоятельных частей: «Ребенок в семье», «Интернат», «Летние колонии» и «Дом Сирот». Первая часть впервые была

опубликована в Варшаве в 1919 г. Полностью весь цикл вышел в 1920 г. под заглавием «Как любить детей». В 1929 г. при втором издании Корчак вернулся к названию «Как любить ребенка». Не внося изменений в основной текст, он все дополнения выделил как вставки петитом.

Вторая часть цикла «Интернат» была издана в СССР в 1922 г. с предисловием Н. К Крупской.

В настоящем издании «Ребенок в семье» печатается в сокращенном виде. (Полный текст первой части цикла имеется в издании: Я. Корчак. Как любить ребенка. М., 1980.)

Истина воспитателя — это субъективная оценка опыта, один лишь, последний, момент размышлений и ощущений. Богатство воспитателя — число и вес тревожащих его проблем.

Вместо того чтобы исправлять и дополнять — правильнее будет обозначать (петитом) то, что изменилось вокруг меня и во мне.

1. Как, когда, сколько, почему?

Я предвижу много вопросов, которые ждут ответа, и сомнений, нуждающихся в разъяснении.

И отвечаю:

— Не знаю.

Всякий раз, когда, отложив книгу, ты начинаешь раздумывать, книга достигла цели. Если же, быстро листая страницы, ты станешь искать предписания и рецепты, досадуя, что их мало, знай: если и есть тут советы и указания, это вышло само собой, вопреки воле автора.

Я не знаю и не могу знать, как неизвестные мне родители могут в неизвестных мне условиях воспитывать неизвестного мне ребенка, подчеркиваю — «могут», а не «хотят», а не «обязаны».

В «не знаю» для науки — первозданный хаос, рождение новых мыслей, все более близких истине. В «не знаю» для ума, не искушенного в научном мышлении, — мучительная пустота.

Я хочу научить понимать и любить это дивное, полное жизни и ярчайших неожиданностей творческое «не знаю» современной науки о ребенке.

Я хочу, чтобы поняли: никакая книга, никакой врач не заменят собственной зоркой мысли и внимательного наблюдения.

Часто можно встретить мнение, что материнство облагораживает женщину, что лишь как мать она созревает духовно. Да, материнство ставит огненными буквами вопросы, охватывающие все стороны внешнего и внутреннего мира, но их можно и не заметить, трусливо отодвинуть в далекое будущее или возмущаться, что нельзя купить их решение.

Велеть кому-нибудь дать тебе готовые мысли — это поручить другой женщине родить твое дитя. Есть мысли, которые надо самому рожать в муках, и они — то самые ценные. Это они решают, дашь ли ты, мать, грудь или вымя, воспитаешь как человек или как самка, станешь руководить или повлечешь на ремне принуждения, или, пока ребенок мал, будешь играть им, находя в детских ласках дополнение к скупым или немилым ласкам супруга, а потом, чуть подрастет, бросишь без призора или захочешь переламывать.

3. Ребенок, которого ты родила, весит десять фунтов.

В нем восемь фунтов воды и горсть углерода, кальция, азота, серы, фосфора, калия и железа. Ты родила восемь фунтов воды и два — земного праха. А каждая капля этого твоего ребенка была паром облака, кристаллом снега, мглой, росой, родником, мутью городского сточного канала. Каждый атом углерода или азота вступал в миллионы разных соединений.

Ты лишь собрала воедино то, что было…

Земля, повисшая в бесконечности.

Близкий друг земли — солнце — пятьдесят миллионов миль.

Диаметр нашей небольшой планеты — это только три тысячи миль огня в тонкой, остывшей на десять миль, коре.

На тонкой, наполненной огнем коре, среди океанов — брошена пригоршня суши.

На суше меж кустов и деревьев, насекомых, птиц и зверей — роятся люди.

Среди миллионов людей ты родила еще одного, одну — что? — былинку, пылинку — ничто.

Уж так — то он хрупок, что его может убить бактерия, которая, и в тысячу раз увеличенная, в поле нашего зрения — только точка…