Пена мятежа
Шрифт:
Ведь если не сон, то все, что она знала о вселенной можно смело выбросить, как протухший обед. И останется после этого только осознание ничтожности человека перед лицом более сильных и развитых цивилизаций. И если те же оболочки так легко играют со временем, то где гарантия, что еще кто-нибудь не попал в их лапы на пять минут, и не объявится лет так через пятьсот. А может и тот парень, Иван, тоже угодил в их лапы.
– Ладно, с этим потом, – еле слышно обронила Марта. Но Алиса ее услышала, и вопросительно посмотрела на начальницу.
– Ничего, – отмахнулась брюнетка. – Елена, нам еще долго ехать?
– Еще около часа, полковник, –
– Благодарю, – ответила оперативница, и снова погрузилась в собственные мысли.
– Тень! Снизошла Тень!
«Какая тень?» – удивленно подумал высокий, крепко сложенный мужчина, сидевший на простом деревянном стуле в окружении одетых в белое людей. – «Какая тень! Она же из света и любви! Она же и есть Свет!» Ему захотелось кричать об этом всем, кто был рядом. Кричать, пока до их глупых мозгов не дойдет, что нельзя называть Тенью ту, что светит ярче самых ярких звезд. Вот только тела своего он не чувствовал. Странное оцепенение не давало ему не то, что пошевелиться, но даже облизнуть вмиг пересохшие губы. Он остался неподвижен телом посреди воцарившегося хаоса, с летящей в эйфории душой, не желающей расстаться с так давно искомым ею Светом. Он, наконец, обрел смысл своей жизни. Она, пьянящая и лучезарная, поставила перед ним великую цель, и теперь ему есть к чему идти.
– Ваня.
Звонкий, но при этом вкрадчивый голос пробился к его сознанию. Голос знакомый, но вместе с тем далекий, как будто звучавший из неимоверных бездн космоса. И вместе с этим голосом к телу начала возвращаться чувствительность. Душа, парившая в Свете Саат, словно налетела на стену, и, поджав обиженно хвост, нехотя поплелась к противному и грязному телу. Он почувствовал на своей руке прикосновения нескольких чужих ладоней, и повернулся на этот звонкий голос.
– Ваня.
Клоент. Маленькая девочка–клоент, вцепившаяся в него сразу четырьмя руками, еще двумя крепко сжимала стул, на котором сидела. Маленькая, миролюбивая девочка из народа, не способного на зло. Пережившая, как и он, тысячи смертей, близких и чужих, смотрела ему в глаза, и тряслась от страха. Все, что он мог, это улыбнуться ей в ответ.
– Она прекрасна. Вэррика, она настолько прекрасна, что хочется вырвать себе глаза, потому что они не увидят больше ничего подобного. Она – Свет!
Вэррика просто уткнулась мордочкой в его плечо, и беззвучно заплакала. Люди в белых комбинезонах обступили его со всех сторон, наперебой задавая ему какие-то вопросы. Но он не мог их разобрать в общем гомоне, а потому лишь глупо улыбался, гладя Вэррику по чешуйчатой голове рукой. Лишь несколько минут спустя в помещении наконец установилась тишина, и Владыка, так радушно и горячо приветствовавший его в большом зале, смог задать беспокоивший всех вопрос.
– Расскажи, брат, что ты видел?
– Я видел Саат. Она выглядела, как моя сестра, только сестра погибла много лет назад. – Эйфория окончательно уступила место реальности, и Иван смог взять себя в руки. – Саат сказала, что я должен найти и разбудить Белую Скалу.
Тишина в зале стала невыносимо густой и терпкой.
– Где? – Произнесла через минуту ожидания одна из девушек.
– На Земле.
В следующую секунду Иван оказался буквально смят объятьями окружавших его людей. Или правильней все же называть их чуждым ему словом азур, ибо в людях нет столько искренности. Жалобно пискнула попытавшаяся вырваться Вэррика, но даже сил клоента не хватило, чтобы избежать такой бурной радости. И снова понадобилось около десяти минут, чтобы собравшиеся успокоились, и здешний правитель, или кем он являлся, смог продолжить.
– Брат Амей, позови Нитора. – с крайнего стула резво спрыгнул молодой парень и молнией выскочил в дверь. – Иван, брат мой. Тебе нужно отдохнуть. Остановись у Нитора, через неделю я тебя найду, и мы с тобой обсудим то, что сегодня случилось. Явление Тени непросто пережить. Ступай.
Владыка жестом дал понять, что Иван может идти, и Вэррика, хорошо умеющая слушаться правителей и богов, тут же потянула его за руку к выходу. Встретившийся в дверях Нитор только скользнул по нему встревоженным взглядом, но не спросил ничего.
Пришел в себя Иван только на пятый день. Он плохо помнил, как они очутились в доме Нитора. Перед глазами упрямо вставали бездонные глаза и ожившие, пахнущие настоящим лугом цветы в венке на голове. И странные в сочетании друг с другом слова. Белая скала, Москва, Маол… Лишь пару дней спустя, когда яркость воспоминаний поблекла, а мозг смог разложить полученную информацию по полкам сознания, к мужчине пришло понимание того, что предстоит сделать. Нужно было только найти способ это сделать. Оказаться рядом с этой скалой, и… После «и» в плане шел огромнейший пробел, но отставного солдата это совершенно не смущало.
От эйфории первых минут не осталось и следа, как и от растерянности первых часов. Осталось лишь понимание важности возложенной на него миссии. После случившегося он обрел веру, уже не сомневался в существовании высших сил, и был готов молиться Саат дни и ночи напролет. К счастью, Иммия успела ему объяснить, что Саат не требует ни молитв, ни жертв, что ритуальные песни, которые жрецы еще поют на праздниках, не более, чем дань традициям, восходящим еще во времена до разделения. И что Саат и так не отворачивается от детей своих, даже если их души пленены тьмой.
Впрочем, ее рассказы и объяснения с открытым ртом слушала только Вэррика. Иван был сильно обеспокоен предстоящим ему делом, а потому половину слов Иммии пропустил мимо ушей, а Нитор и Миллис появлялись только вечерами, и выглядели сильно встревоженными. На седьмой день появился Владыка.
– Брат мой, – начал гость, бесцеремонно войдя в отведенную им с Вэррикой комнату. – Тебе предстоит трудное и опасное дело. Возвращение Маола не просто объединит нас, оно существенно изменит саму ткань Вселенной. А, значит, Тьма мироздания будет тебе мешать.
– Тьма? – Вэррика, молчаливо сидевшая в дальнем углу комнаты, удивленно вскинулась.
– Саат не всемогуща, дитя. И, как у всего в этом мире, у нее есть свой антагонист. Тьма мироздания, которая скрепляет собой ткань Вселенной, появилась в тот же момент, в какой Саат осознала себя, как силу творящую. И на каждый мир, созданный Ее волей, Тьма ответила бездной, окружившей этот мир. Ожерелье, которое Саат сотворила в первый час своего бытия оказалось разорвано, а миры разбросаны по всей Вселенной. Бесконечно долгие годы семь первых детей вели их поиски. И нашли все. Все первые миры известны нам, и лишь два из них осталось привести в лоно Саат.