Пена
Шрифт:
Махонин. Пузырь?
Кочевряжнев. Пузырь. А то, говорит, что вы ощущаете в грудной области, то это, скорее всего, остаточные явления.
Махонин (стараясь оставаться серьезным). Погоди, погоди! Тебя же в молодости, когда на военную службу брали, обследовали? У всех есть сердце. Даже у лягушки и то есть. Было у тебя сердце?
Кочевряжнев. Вот и я ему говорю: было, говорю, у меня сердце! Как сейчас помню! Я в военном оркестре служил. Меня даже капельмейстер похвалил как-то после парада. Вы, говорит, Кочевряжнев, от всего
Махонин. Ну, а он, что он на это?
Кочевряжнев. Я, говорит, этого не исключаю. И что вы в военном оркестре играли - не исключаю, и что у вас в молодости было сердце - не исключаю. Но с годами оно, видимо, рассосалось. Сошло на нет.
Махонин. Тебя рентгеном-то просветили? На пленку взяли?
Кочевряжнев. Просветили. Взяли.
Махонин. Что увидели?
Кочевряжнев. Ничего не увидели. Нет, говорят, у вас сердца, и все тут. Не нашли!
Махонин. Они хорошо смотрели-то? Не спьяна?
Кочевряжнев. Вроде нет. Их двое было. И сестра при них. Пошептались промежду собой сперва, а потом просветили. А как же я тогда живу? спрашиваю. А вы, отвечают, не живете, а существуете.
Махонин. То есть?
Кочевряжнев. А вот так. Не живу, а существую. Понимай как хочешь.
Махонин. И в Карловы Вары разрешили ехать?
Кочевряжнев. Разрешили.
Махонин. И курортную карту выписали?
Кочевряжнев. Выписали.
Махонин. При тебе?
Кочевряжнев. При мне.
Махонин. Покажи!
Кочевряжнев (протягивает карту). Ты вслух читай. Чтобы я понял.
Махонин (читает сперва про себя). Редкий они тебе диагноз выставили. Не каждый день прочитаешь такое... Просто тема для диссертации... (Читает вслух.) "Благоприобретенное бессердечие". Вот это да!
Кочевряжнев. А как это понимать?
Махонин. Да уж и не знаю, что тебе посоветовать. Пожалуй, не надо тебе ехать в эти Карловы Вары. С таким диагнозом... Не надо. Советский человек, и вдруг без сердца! Еще в прессу попадешь. Ты уж лучше тут, где-нибудь у нас отдохни. В каком-нибудь сердечно-сосудистом.
Кочевряжнев. Может, мне еще куда-нибудь по медицинской части обратиться? К более квалифицированным специалистам! Может, они восстановят то, что рассосалось? Я никому ничего не сказал. Пока. Вот к тебе к первому забежал. С этой, так сказать, новостью.
Махонин. Давай чайку попьем... Помозгуем...
Комната Викторины. Викторина, Альбина и Просов оживленно
разговаривают.
Викторина. Вы совершенно правы, Юра, когда говорите, что есть люди, которые все цвета радуги готовы променять на обыденную бесцветность, лишь бы иметь душевный покой. Они устали бороться.
Просов. Этих людей тоже можно понять.
Викторина. И я их понимаю. Их легче осудить, чем разобраться в драматургии их чувств.
Альбина. Ну, а в общем фильм хотя и импортный, а скучный! Одни только рассуждения и никакого действия. Я чуть не заснула.
Просов. Это - почерк Бергмана. А насчет действия можно еще посмотреть. Я смотрел фильм его с неослабевающим интересов. Он заставляет думать.
Альбина. Думать? О чем?
Викторина. О смысле жизни.
Альбина. Я лично хожу в кино для того, чтобы развлечься. А думаю я и так целый день...
Викторина. Бедненькая!
Появляется Махонин. Он направляется к серванту.
Папа! Познакомься, пожалуйста!
Махонин. Очень приятно. (Протягивает руку.)
Пал Палыч. Просов. Просов, Юрий.
Махонин. Юрий... а дальше?
Просов. Просто - Юрий.
Викторина. Юрий Сергеевич.
Просов. Это совсем не обязательно!
Махонин (достает из серванта бутылку). Не будем мешать молодежи. (Уходит.)
Просов (Викторине). Значит, до завтра! Как договорились! Мне подняться? Или можно в машине подождать? В шесть я освобожусь в редакции, и через полчаса я у вашего подъезда.
Викторина. Хорошо. Я спущусь.
Просов. Спасибо за все!
Викторина. Это вам спасибо! И тоже - за все!
Просов. До свидания! (Кланяется Альбине.)
Викторина. Пока! (Проводив гостя, возвращается к подруге. Улыбаясь.) Славный мальчик! Очень симпатичный.
Альбина. Далеко уже не мальчик. Ему же, наверное, лет тридцать пять. Что-то я его у тебя никогда не видела. Он что, критик? Так во всем хорошо разбирается...
Викторина. Журналист.
Альбина. У тебя что с ним, роман?
Викторина. Да нет. Только на днях познакомились.
Альбина. Но он ухаживает за тобой?
Викторина. Не поняла еще.
Альбина. А Валерия видишь? Он к тебе не заходил?
Викторина. Нет. Да! Ты же мне еще не рассказала о вашем свидании. Оно состоялось?
Альбина. Конечно. Я и пришла к тебе затем, чтобы все рассказать. Обсудить ситуацию. Но ведь при этом Юре... неудобно как-то...
Викторина. Ну конечно, неудобно... Да и ему это неинтересно было бы.
Альбина. Я прямо дождаться не могла, когда он уйдет.
Викторина. Ну давай! Рассказывай все по порядку. Только подробненько.
Альбина. Ты понимаешь, я все, все ему сказала, как ты меня научила. Слово в слово.
Викторина. Ничего не перепутала?
Альбина. Да нет же! Я же все тогда записала и выучила наизусть. Как урок. Могу повторить. Только ты меня не перебивай, а не то я собьюсь... Значит, так... (Собирается с мыслями, а затем, как бы обращаясь к кому-то, говорит.) ...Вы не думайте, я не такая дурочка, как вам кажется. Во-первых, если хотите знать, я специально стараюсь казаться глупенькой, чтобы вы почувствовали себя Макаренко. Я вижу, что вам нравится эта роль. Во-вторых, что-то я сама от вас ничего особенно умного не слыхала и поэтому изо всех сил старалась вам соответствовать. А в-третьих, еще Андре Моруа, если он вам, конечно, известен, сказал...