Пенсионный возраст — сто
Шрифт:
Марина не выдержала и засмеялась. Как и всякий мужчина, обладающий хоть какой-то властью или благосостоянием, Марат не сомневался в собственной альфа-самцовости. И как многие забыл, что далеко не всем женщинам нравится наглое доминирование.
— До свидания, — сказал я.
Я вышел в коридор и почувствовал, как проведенные в анабиозе тридцать лет легли на мои плечи тяжким грузом. Две тысячи сорок шестой год. Цивилизация в руинах… и тут же меня ударила мысль: «А так ли это?» Кто мне это сказал? Смуглолицый бандит? Семнадцатилетний парень, твердящий за ним фразы, словно
Идея найти целый город завладела мною. Я готов был идти пешком хоть до самого Владивостока, если б знал, что он сохранился. Мечтать о том, что меня отпустят со всеми моими вещами — глупо. Пройдясь по ржавеющим развалинам, понял бы и дурак, что за хорошую экипировку могут и прибить. Тем более старика. Целых вещей в нашем городе осталось не больше, чем людей.
— Познакомились? — спросил Сеня и, не дождавшись ответа, сказал: — Сдавайте вещи.
— Марат сказал, что удочку мне оставят.
— Ты че, по всему лагерю с ней бродить будешь?
— Не «ты», а Вы, не «че», а что, и не «бродить», а ходить, — ответил я, снимая рюкзак.
— Девчонку будешь воспитывать. А у нас тут все равны, — поморщился парень.
— Я заметил, — не сдержал усмешки я. — Чистый коммунизм.
— Дедуль, ты не выпендривайся, привыкай. Назад тебя все равно никто не отпустит.
— О чем же я узнаю через пять минут? Не заставят ли меня работать на каменоломне?
— Все может быть, — засмеялся Сеня и показал на дом напротив. — Вон наша столовка. Идите, заряжайтесь. Новеньким двойная порция.
— Вот так праздник, — буркнул я и двинулся к двухэтажному коттеджу. Марина безмолвно шла следом.
Под столовую определили гостиную в полусотню квадратных метров. Внутри было жарко и влажно. Зал был соединен с кухней широкой аркой без дверей и оттуда валил густой пар. Пахло рыбой и какими-то травами. Оглядев пустую столовую с десятком новых, необработанных деревянных столов, я шагнул в белое облако. На двух плитах стояли огромные кастрюли. Крышек не было, и пар валил столбом. В нескольких метрах стоял мужчина и задумчиво смотрел на кипящую воду. От печек шел адский, ненормальный жар. Казалось, что я попал в кочегарку. Неужели Марату удалось восстановить подачу газа? Значит, какие-то коммуникации все-таки работают? И тут я заметил пляшущие желтые языки пламени и огромную кучу дров слева от плит.
— Здрасте, — с разочарованием сказал я, исходя десятым потом.
— Новенький? — не оборачиваясь, спросил повар.
— Да.
— Через пять минут только доварится. Жди.
— Нас двое.
— Хоть десять, все равно ждите.
Я вышел обратно в зал, и Марина кивком спросила у меня «ну что?» Я махнул рукой и уселся на ближайшую лавку. Под курткой текли ручейки пота, но я не обращал внимания. После кухни в столовой было почти прохладно.
Повар вышел спустя десять минут с большим подносом. На нем парило четыре тарелки.
— Ешьте. Рыба с диким луком и хреном.
— Спасибо, — сказала Марина. — Рыба теперь основное блюдо?
— Еще голуби. Вас как зовут? Кем были, кем станете?
Мы представились, помешивая жидкое варево алюминиевыми ложками.
— Уже год, как пенсионер, — сказал я. — Электриком раньше работал.
— А я училась. На втором курсе, на юридическом.
— Хорошо, что не доучилась, — сказал повар. — Хоть зря не мучилась.
Марина невесело улыбнулась и сказала:
— Да, повар сейчас более востребован.
Так и не дождавшись встречного вопроса, повар неторопливо начал:
— Я Василий. И знаете, кем я работал перед Большим тридцатилетним храпаком? Сторожем на кондитерской фабрике. За первый же год жена набрала десятку и продолжала уверенно превращаться в довольного лоснящегося тюленя. А теперь ее нет. А я варю рыбу и голубей на костре прямо в доме какого-то нереально крутого, но уже мертвого чувака. Вот такие бананы, братцы и сестренки. Мы теперь крепостные помещика Марата, мать его за ногу.
— А сбежать? — спросил я.
— Куда? К другому помещику? Здесь я хотя бы самый сытый. Этого у поваров не отнимешь.
— Что-то аппетит резко упал, — пожаловался я.
— Ешь давай, — нахмурился Василий. — Это дневная порция.
— Не шикуете, — заметила Марина. — Диету можно не соблюдать.
— Точно, — засмеялся повар, — лучше жрать все, что дают.
— А в других городах у вас родных не осталось? — перевел тему я.
Марина сразу мотнула головой. Василий на секунду задумался.
— Да я и до катастрофы не знал, где они живут, — махнул он рукой. — Где-то в Крыму. Поди, тоже окочурились.
— А может живут себе, как жили и смотрят по телевизору репортажи про наше бедствие. Мол, весь мир с замиранием сердца ждет, когда спасатели смогут войти в зону поражения. Или, наоборот, весь мир ждет, сколько же еще человек выйдут из-за золотой стены и расскажут об ужасных картинах будущего…
— Болтаешь ты знатно, только не так все радужно. Ходили у нас смельчаки за стены. Какой только хрени не насмотрелись. Городов-миражей, пространственных петлей, абсолютно мертвых зон — только трава растет, кто-то даже из Волгограда в Челябинск перескочил, а оттуда — в Лондон. Говорит, еле вернулся. Хотя в последнюю историю я и сам с трудом верю, но мало ли…
— И что? Уху будешь Марату до конца дней варить?
— Если разобраться, то мы уже мертвецы, посмотри вокруг. Так чего дергаться? А ты и вовсе пенсионер. Можно сказать, Бог тебе вторую жизнь подарил.
— И я не хочу просрать ее, как первую, — разозлился я и встал. — Сам доедай свою уху. Я без лука в три раза вкуснее сварил.
— До завтра, — хмыкнул Василий. — Все новенькие нервничают. Да ты вроде постарше, мудрее должен быть.
Я, молча, вышел из столовой. Больше меня не интересовали ни повар, ни Марина, ни Сеня, ни Марат. Ни стройка нового общества в нашем разрушенном городе. Я жаждал вернуться в цивилизацию. С ее суетливым порядком и тихим досугом. У меня еще есть время заново собрать и перечитать свою библиотеку.