Пенталогия «Хвак»
Шрифт:
— Да, повелитель. Я всегда с тобой, я послушен слову твоему. Не наказывай меня.
— Чего?.. А я и не… Ты чего?.. Все, нечего трусить, нет никого поблизости. И еще, Джога… Ты ничего не чуешь вокруг?
— Во-первых, тебя, повелитель и ощущаю внове, не как вчера и позавчера. Эк, накатило на тебя знатно, да еще на трезвую голову, как бы по-бессмертному. Уж чую тебя — так чую, озноба не унять. Во-вторых, там, на западе… нечто вроде магической грозы, только не дождевой, а… солнечной… не могу точнее слов подобрать… Вроде бы со всех сторон гроза, но на западе она поплотнее…
— Угу. И я так же понимаю, у меня аж волосы дыбом, Джога!.. Я туда хочу, я туда пойду, там…
— Как скажешь, повелитель, но, может быть, завернем пожрать для начала? Винца, кабанчика, того, сего? Впрочем, пусть все будет, как ты…
— Нет. Еда после, пойдем на запад, у меня сердце не на месте…
Эта ясность в голове была какая-то странная, понимание — какое-то новое… Вроде бы в уме озарение — а в глазах и во всех остальных чувствах наоборот, словно бы одеяло из мглы… Уютное, мягкое, плотное… Под ним хорошо, пусть бы оно всегда при нем… Вот Хвак далеко на западе… так глубоко в те края он еще не забирался… Всюду полыхают пожары, всюду запах смерти… Он идет по пустынным дорогам, но пустынны они иначе, нежели обычно, ибо нет вокруг ни людей, ни зверей, ни демонов, ни оборотней — а только какие-то странные создания… То ли сгустки мерцающие, то ли безглазые чудища, на людей похожие… Они катятся лавиной по дорогам и вне дорог, уничтожая все живое на своем пути, пытаются с головой захлестнуть и его, Хвака, а Джога хохочет и ругается, а Джога умоляет своего повелителя выпустить его порезвиться — и Хвак дает ему такое позволение, ибо понимает, что даже отпущенный на короткое время, Джога уже не станет сильнее и своевольнее, никогда уже не попытается взять верх над своим повелителем… Джога с наслаждением хлещет черной длинной плетью своих кошмарных заклятий по сторонам, раздирая в клочья нападающих и выбивая из бесконечных безглазых стад целые просеки… которые тотчас заполняются новыми безглазыми… А потом и Хваку не утерпеть — он всею сущностью своею погружается в это веселое безумие — оно несравненно слаще вина, он ощущает благодарное ликование своей секиры, которая сутки напролет поет и танцует над серыми просторами запада, выжигая в омертвелую золу полчища этих… сгустков… хищников… безглазых… Очень уж скудна аура каждого из неведомых пришельцев: ни Джогу, ни секиру ею не напитать, однако безглазых тысячи и тысячи, поэтому капельки тускло-багровой мощи сливаются в струйки, тысячи этих струй создают потоки… Джога насыщается и хохочет как пьяный, не меньше радуется и секира, а вослед главным своим сокровищам веселится и человек Хвак. Потом вдруг опустело все вокруг… Зола, зола, руины, пожары… Пропали безглазые орды, иссякли… Не беда, они еще есть, надо только обогнуть ущелье и вернуться… Там, там, там… ТАМ ВСЕ БУДЕТ, НАДО ПОТОРОПИТЬСЯ!
И вот уже Хвак на месте… почти на месте… возле какого-то ущелья… И там, за мостом опять полчища безглазых… а здесь, перед мостом… живые люди! И один среди них — Снег, странник и отшельник из сударей, который помог, выручил, спас Хвака в трудную минуту! Но мгла на сердце и на душе словно бы гасит все человеческие чувства… Хвак благодарен отшельнику Снегу, он даже отводит от него заклинанием удар безглазого… смертелен был бы сей отведенный удар для Снега и стал он смертельным для другого… Но сердце занято совсем иным… Ему не до людишек, ему не до страстишек… ВОТ ОНО! СИЯЕТ! — И опять мгла захлестнула всю сущность Хвака, и он уже мчится по какому-то мосту, через какую-то пропасть, ударами секиры своей разбрызгивая по сторонам безглазых… которые на самом деле сгустки чего-то такого тусклого… А сияние все ближе… Какой-то человек… да это человек, несмотря на ослепительную ауру ярости и мощи… подобную Хвак видел только у Ларро, бога Войны… но это смертный человек… с невероятно зловещим и могущественным мечом… человек словно бы взлетел в прыжке к источнику сияния и ударил!.. И лопнул несокрушимый меч!.. А заветное свечение дрогнуло, перестало опускаться на землю… поплыло… оно уйдет… ОНО УХОДИТ!!! Хвак взревел, рванулся навстречу мечте своей и подпрыгнул, чтобы схватить, чтобы еще раз почувствовать на длани своей обжигающее чудо… Но не успел — сияние исчезло, как не было его, мгла покинула душу и сердце, и только ветер в ушах, и только Джога визжит и хохочет, а он, Хвак, падает вниз, в пропасть…
«Джога, спаси» — хочется крикнуть Хваку, но вместо этого он только и успел, что выкрикнуть заклинание и шмякнуться оземь!
— Ой!.. Ой-ёй-ёййй… душа из меня вон… Больно!
— Еще бы, повелитель! Конечно ой-ёй-ёй! Грянуться этакою тушей на камни с этакой высоты! Скажи спасибо, повелитель, что на голодный желудок падал, не то бы… сам понимаешь…
— Я понимаю, что ты дал мне упасть и не спас, вот что я понимаю! А я из-за твоей лени язык прикусил!
— Так… повелитель… как я могу без прямого приказа — сам ведь запретил?
Хвак глубоко вздохнул и взялся ощупывать одежду… Главное — секира на месте и пояс цел. От рубахи опять одни лохмотья остались — и где он так продрать все успел… И подметка отлетела…
— Ну, повелитель? Удовлетворился сполна, или еще какая вожжа под хвостом запуталась?
Хвак попытался заклинанием приладить подметку к подошве — только хуже получилось, сгорела подметка, рассыпалась на угольки.
— Наверное, сполна. А что это было, Джога?
— Не знаю. Судя по тем или иным признакам… скорее всего — пресловутое Морево, которое обернулось, всего-то навсего, набегом некоей магической саранчи, происхождение которой я определить затрудняюсь. Более всего это похоже на искаженные излучения дневного светила, сиречь солнца. Точнее сказать не могу, ибо ранее ничего подобного видеть не доводилось. Но если ты заведешь речь о пище, повелитель, то позволю себе дать подсказку: там, на западе, вплоть до самого океана, если я правильно ощущаю — а я делаю это безошибочно — нет ничего живого и съедобного, сия саранча пожрала, сиречь Морево. А на востоке, непосредственно в имперских землях — примерно все как и раньше, все харчевни целы. Так что…
— Так они и туда, небось, доберутся?
— Нет, повелитель, ибо в одночасье кончились безглазые, как ты их называешь, все выветрились до единого сгустка. Отчего сие — не ведаю.
— Ого! Ничего себе! А это что такое было?.. ну… сияние, о котором я тебе рассказывал?
— Гм… Какое сияние, повелитель? Что ты имеешь в виду?
Хвак почувствовал искреннее замешательство Джоги, то есть, готовность демона ответить… и непонимание — о чем его спрашивают?
— Ну, я же тебе говорил… Такая, знаешь, вроде букашки или перышка… летит и сияет. А по нему как мечом хлестанул один… здоровенный такой сударь! А она… оно в сторону, я за ним прыг — и свалился!
— Я помню, повелитель, как ты скакнул в бездну, хотя и затрудняюсь сказать — зачем ты это сделал, помню также того неистового рыцаря, говоря языком поэтов — паладина самой Войны, с мечом бога Ларро… И дальше случились два события, каждое из которых выше моего понимания, повелитель: почему сломался тот меч, который повредить невозможно, и почему ты сиганул в пропасть? Вот что меня озадачило, а никакого другого сияния, никаких букашек и перышек я не видел.
Странно. Джога не врал и не хитрил, он просто не умеет это делать, в ответ на прямой вопрос, но при этом — ничего такого не видел… И явно не понимал, что накануне Хвак был не вполне и Хвак, а… Мгла на душе, это темное ликование, которое застлало ему разум, которое подталкивало его крушить и воевать, забыв о сне и пище, забыв обо всем, кроме неведомого обжигающего свечения… Теперь он как бы вернулся, а Джога ничего и не заметил.
Хвак на ощупь определил — денег в поясе достаточно, чтобы купить новые сапоги, портки и рубаху…
— А где шапка, Джога?.. А, сам вижу… Короче говоря, Джога, я для себя уяснил две главных правды!
— Я весь внимание, о, повелитель! Первая — это выбор трактира и кратчайшей дороги к нему…
— Первое, повторяю, что своим спасением и вообще всем — я обязан Матушке Земле, поэтому отныне я — ее самый верный послушник! Такой вот у меня обет! А второе — хочу набрать силы не хуже чем у богов и поквитаться с ними! И вообще — почему им можно, а мне нет? Я тоже хочу стать всесильным и бессмертным, как бог! Понял?
— Да, повелитель.
— И хочу найти то свечение, то перышко!
— Но это уже третья главная правда, повелитель, хотя и не менее бредовая, чем… вторая.
— Цыц! Ничего не третья, а просто… Я чую, что в ней… в нем сила гнездится неимоверная и хочу ее добыть. И тогда… И тогда посмотрим, кто кого!
— Правее, повелитель и прямо вдоль русла, по бережку. Тебе ведь все равно куда идти?
— Все равно куда.
— «На закате» — дрянная харчевня, мы с тобой это помним, но до нее ближе всего и стоит она посреди села, там обуешься и оденешься. Как ущелье достаточно обмелеет, так мы из него выйдем — и почти на месте! А хочешь — прямо здесь вознесемся, только прикажи?
— Кроме вознесения — все годится, Джога. Ух, что-то вдруг вернулось ко мне желание пить и есть! Это хорошо!
И снова потекли под ноги лесные тропы, каменистые пустыни, имперские дороги… Какая разница — где идти, в какие пределы путь держать?.. Если возникнет след — он его почует. Но этот поход, в отличие от предыдущих, был гораздо менее уютным, а временами — даже и грустным… Решил Хвак навестить семью каменных оборотней, даже гостинцы всем пятерым приготовил — и не нашел никого. Только руины, пыль, зола, тусклый запах смерти… Словно языком слизнуло все сущее в этой части Плоских Пригорий, ни нечисти, ни зверья…