Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— И кто ж ты теперь? — нахмурился Кай.
— Посыльный, — сказал Тарп и показал на Шалигая: — Вот он, насколько я знаю, тоже посыльный. И я посыльный.
— Ну, — посмотрел на Шалигая Кай. — Этот посыльный вроде бы от иши? И ты от него?
— Нет больше иши, — глухо проговорил Тарп. — Вновь Пагуба захлестнула Салпу. Небо заволокло пламенем. Мерзость ожила, осадила города. И, как водится в начале каждой Пагубы, явился посланник от Пустоты к молодому ише и снес ему голову. Я послан к тебе матерью иши.
— Зачем? — спросил Кай.
— Зачем он послан? — показал на побледневшего Шалигая Тарп.
— Охранять меня, — сказал Кай.
— Да, — торопливо закивал Шалигай. — Лично ишей послан. Я и отчитывался перед ишей, до самой встречи с зеленоглазым выпускал голубей из его голубятни. Мне поручено охранять зеленоглазого, а по достижении Анды, города, который якобы расположен в центре Запретной долины, прочесть и передать зеленоглазому послание, которое зашито у меня в предплечье. — Хиланец задрал рукав и показал шов.
— Так, значит? — задумался Тарп. — Я бы, конечно, отрубил бы эту руку, Кай, да прочитал бы, пока не поздно, что там передал тебе иша. Но, с другой стороны, мертв он уже. Да и не в нем беда теперь. О тебе, Шалигай, ничего не скажу Каю, не знаю ничего про тебя. Конечно, кроме того, что ты был последним старшиной ловчих Текана. Пока не перешел в тайную службу. Так что теперь с тобой, Кай, и бывший хиланский воевода, и бывший сменщик самого Данкуя! Старшина тайной службы! Правда, в Хилане не полным именем звался. Так, Шал?
— Почему не сказал? — повернулся к хиланцу Кай.
— А должен был? — сузил взгляд хиланец. — Не привык титулами и должностями хвастать. Делом привык о себе говорить. Или я подвел тебя, зеленоглазый?
— Посмотрим, что будет дальше, — процедил сквозь зубы Кай. — Но пусть будет так. Хотя бледность твоя мне не нравится.
— Выйду на солнышко, загар бледность скроет, — медленно выговорил Шалигай и повернулся к Тарпу: — Что с поселком у рыночной площади? Если Пагуба, то беда может случиться.
— Случилась уже, — еще сильнее помрачнел Тарп. — У тебя ведь усадьба там? Сколько детишек?
— Трое, — выдохнул Шалигай. — Жена, старики-родители. Трое детишек. Три дочки. Что с поселком, воевода?
— Теперь не знаю, — пожал плечами Тарп. — Когда я уходил из Хилана, по приказу урайки Тупи все перебирались за стену. Надейся на лучшее, старшина.
— Подожди! — приподнялся, громыхнул блюдом Шалигай. — Не сходится что-то. Когда небо побагровело? Мы ж рассмотрели что-то на входе в Запретную долину! Это ж не так давно было? В последние дни второго месяца весны?
— Точно так, — кивнул Тарп. — Тогда и приключилось.
— И как же ты успел добраться? — не понял Шалигай. — Неделя только минула!
— Неделя? — не понял Тарп. — Два месяца уж прошло, Шалигай. Я прошел через Ледяное ущелье в долину неделю назад. И
— Что ж получается, — закрыл глаза Кай, — спешить нам надо, выходит?
— Но как же… — осекся Шалигай.
— А вот так, — заскрипел Эша. — С той стороны один отсчет, а с этой другой. И нечего их смешивать.
— По всей Салпе слухи ходят, что зеленоглазый циркач отправился за богатством и славой в Запретную долину, — медленно проговорил Тарп. — О том, что кучу золота потратил, чтобы Ледяное ущелье расчистить. Зачем он тратил золото, зачем ледорубов из тати оплачивал, как не для того, чтобы еще больше золота в Запретной долине поиметь?
— Но ты-то так не думаешь? — усмехнулся Кай. — Я и мешков для богатства не припас. Слушай, Тарп, да прислушивайся. Разве в поход за золотом глашатаи созывают? А ты не думал, что я Салпу хочу от мерзости избавить?
— Смотрю я вот на твоих ребят и особо мерзости-то не вижу, — прищурился Тарп. — И среди моих мерзости не было.
— А палхи? — спросил Кай. — А Сарлата? А отребье, которого, уверен, немало было в Ледяном ущелье?
— Нет, — покачал головой Тарп. — Не хочу к крышке сундука приглядываться, ведь внутри главное. Так?
— Так, — согласился Кай. — И мне скрывать нечего. Я собираюсь освободить Салпу. Об этом, кстати, и письмо Тупи писал. Еще до того, как ее сын стал ишей. Чтобы готовилась к тому, что Салпа из загона пустотного частью мира станет. Ты лучше скажи, Тарп, почему Пагуба вновь нагрянула? Я ведь знаком с летописями. Никогда разбежка между Пагубами не была менее полусотни лет.
— Так и Пагуба никогда не длилась более года, а последняя за три выскочила, — заметил Тарп. — Мнится, это я тебя, Кай, должен спрашивать, отчего Пагуба вновь нагрянула.
— Так спроси, — пожал плечами Кай. — Сам-то я подумал бы, что кого-то не устраивает то, что я задумал. Но не скажу, потому как со мной было трое воинов Пустоты, которые помогают мне добраться до Анды. И двое уже погибли. Осталась одна Илалиджа. Не сходится что-то.
— Кто снес голову ише? — вдруг подала голос Илалиджа. — Есть свидетели?
Стальным клекотом разнесся ее голос под крышей трактира.
— Я свидетель, — после долгой паузы ответил Тарп. — Сам смотритель переродился. В секунду обратился в пустотное чудовище и оторвал голову ише. Голыми руками оторвал.
— Имя назвал? — спросила Илалиджа.
— Урайка назвала, — ответил Тарп. — Только она да я и бросились к трону, но не успели. Зарубили смотрителя, но это уже был только человек. Но урайка узнала пустотника. Может быть, и я узнал бы, но спиной он ко мне стоял. Она сказала, что это был Тамаш.