Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
«Данкуй, — вспомнил Квен. — У Данкуя тоже нет семьи, хотя, по слухам, женщин старшина тайной службы не избегал. Значит, ему тоже будет легко в Пагубу? Или Данкуй из тех, кому никогда не бывает плохо?»
— Квен?
По каменным плитам застучали каблучки. Тупи торопилась из жилой части дома на галереи.
— Ну что, дорогой Квен? — Вокруг глаз прекрасной Тупи время успело наметить едва различимые морщинки. — Данкуй сказал, что завтра вы отправляетесь в Хурнай?
— Да, — с трудом справился с непослушным языком Квен. — Большая Тулия. Мне нужно быть. Да и нового смотрителя следует сопроводить до Хурная.
— Могли бы сопроводить и без тебя.
Квену показалось, что в глазах Тупи мелькнула боль.
— Передай там Мелиту, чтобы возвращался.
Бросила, развернулась и быстрым шагом удалилась.
Ранним утром у проездной башни выстроились полсотни ловчих с ружьями и сотня гвардейцев из лучших. Такой дружины, конечно, не хватило бы на то, чтобы заставить вольных забыть о воле и спокойствии, но для путешествия до Хурная их было с избытком. В городе оставалась стража, но собрать гвардию с окрестных слободок было делом одного дня, так что нападения вольных можно было не опасаться. Да и не было у них сил, чтобы взять приступом стены Хилана. Да и зачем пытаться? Выжгли бы потом их деревни до самых Восточных Ребер.
Последним появился улыбающийся Данкуй. За ним следовали двое его постоянных охранников, еще двое сидели на облучке крытой повозки. Оттуда высунулось лицо Паша. Смотритель был наряжен в новый балахон и черный колпак. Он хихикнул и засучил рукав одеяния. На его запястье блеснул серебряный — с голубым и красным — браслет.
— Сберег, сберег, сберег! — запел Паш.
Один из возчиков подтолкнул смотрителя внутрь, другой задернул полог.
— Тронули, — поморщился Квен и придержал коня, ожидая, когда из ворот выльются пятьдесят ловчих. Всякий раз, когда он видел Паша, у него портилось настроение. Преображение смотрителя было ужасным. Суетливая мерзость, которой предстал перед воеводой приказчик с самого первого допроса, обратилась в хихикающего слизняка, потерявшего не только разум, но и последние проблески достоинства. И вместе с тем в Паше все чаще начал ощущаться тот самый звериный оскал, который Квен почувствовал, когда на ярмарочную площадь выехал Ваппиджа. Точно так скалились сторожевые хиланские псы, которых стража ночью выпускала на восточные и западные стены. Они беспрекословно слушались и боялись своих поводырей, но по команде могли разорвать любого. Паш обращался в зверя на глазах. В мгновение он мог превратиться из лебезящего ничтожества в затаившуюся змею. Стискивал зубы, щурил глаза, напрягал скулы и смотрел вокруг себя так, словно запоминал в лицо каждого. Квен всего лишь пару раз наблюдал подобное, но у него в эти минуты шевелились волосы на голове. Ему казалось, что из темнеющих глаз приказчика на него смотрит сам Тамаш. Но наваждение проходило, и Паш снова обращался в отвратительного недоумка. Все чаще Квен задумывался о том, что нечто, давшее тому же Тепу наглость и уверенность в себе, может и вовсе уничтожить бывшего вольного. Или Тамаш лепил изнутри гнилого сарая неприступную и опасную крепость? Зачем? Не ради ли грядущей Пагубы? Может быть, это правда, что в те дни и месяцы, когда Пагуба обрушивалась на Текан, многие храмовники не прятались в Храмах и оплотах, а сами обращались в диких зверей, распиная на дробилках каждого, кого удавалось поймать?
— Почему? — заныл, высунувшись из-за полога, Паш. — Почему мы не первые? Хочу первым! Хочу первым!
— Сейчас, — отозвался с усмешкой Данкуй, подал коня к повозке, свесился над лошадиной шеей и изо всех сил засадил кулаком в скулу нового смотрителя. Паш взвизгнул, исчез и огласил внутренности повозки рыданиями.
— Ничего страшного, — подмигнул Данкуй Квену. — Он и не вспомнит об этом через пять минут. Но так хотелось, что не мог удержаться.
Глава 24
ДВОЕ
Лук догнал Тарпа во второй деревне. В первой, которая, как он понял, называлась Обрывы и в которой к глинистому холму, разбираемому жителями на гончарное дело, прилепилось с десяток домишек, не было ни души. Попрятались не только жители, но и всевозможная живность, хотя обошлась деревня малой кровью — заполучила след тяжелого коня по улице, и все. Зато в Оврагах все повторилось. Когда Лук подъехал к вычерченным кругам, они еще пылали. Огонь, правда, уже уходил в землю, но еще искрился. Белого сиуна не было, хотя один из кругов был вычернен сильнее прочих. В центре рисунка лежал пронзенный мечом молодой парень без руки, поодаль валялись еще три трупа — все рослые, крепкие мужики. Все трое были рассечены на части. Один по пояс, двое наискось — от плеча к паху. Деревня молчала. Не было слышно ни воя, ни плача. Тарп сидел на лошади, не спешиваясь, и смотрел перед собой. Лук спрыгнул с коня, перешагивая через огненные линии, подошел к трупу.
— Откуда конь? — окликнул его Тарп.
— Вот. — Лук выудил из-за пазухи уже два ярлыка, встряхнул ими. — Купил в Дубках.
— Интересуешься? — странным голосом произнес Тарп.
— Да, — кивнул Лук, присел над парнем. Тот был пригвожден к земле точно в центре рисунка. Рана, оружие из которой было выдернуто, осыпалась пеплом. Но рука была отрублена без пламени, срез кровоточил, как обычная рана.
— А где жители? — спросил Лук.
— Убежали, — не сводя с Лука глаз, выговорил Тарп. — Оплот у них в низинке, приспособили известковые каменоломни. Не скоро выберутся.
— А эти? — Лук поднялся на ноги. Рядом с тремя разрубленными мужиками лежали вилы.
— А эти, судя по всему, были ребятами не робкими, решили отбить паренька, — процедил Тарп и почти лег на шею коня. — Ты чего хочешь-то, малой? Откуда сам-то? Из Туварсы?
— Можно и так сказать, — буркнул Лук. — Много откуда. Брожу вот. Весь Текан объехал, сейчас из Хилана иду к морю, да вот как увидел это чудо в Дубках, так и лошадью разжился, чтобы не отстать.
— Нравится? — скривился Тарп.
— Что тут может нравиться? — изобразил удивление Лук. — Мало того что убиты люди, так еще и колдовство. А колдовство в Текане запрещено. Ты сам ведь стражник?
— Да, — кивнул Тарп. — Старшина хиланской стражи. Тарпом меня зовут.
— А я не старшина и не стражник, — пошел к лошади Лук. — Да и не хочу быть ни тем ни другим.
— Молод еще, — выпрямился Тарп. — И для старшины, и для стражника. Как имя?
— Кай, — ответил Лук.
— Чем зарабатываешь на жизнь, Кай? — строго спросил Тарп.
— Рано мне еще зарабатывать, — погладил морду лошади Лук. — Сам же говоришь, что молод. Пока проматываю то, что родители оставили. Почти все промотал. Но на месячишко еще хватит. Если не сорить монетой.
— А потом? — тронул коня Тарп.
— Потом? — Лук задумался, взлетел в седло, пустил коня следом за старшиной. — А будет потом-то? Говорят, что Пагуба скоро настанет.
— Кто говорит? — поинтересовался Тарп.
— Все говорят, — усмехнулся Лук. — А кое-что и глаза мои видели. У Хилана был? Там погань какая-то сидела возле четырех столбов. Так убили ее.