Пепел Снежной Королевы
Шрифт:
Потратив уйму часов в анатомических театрах, он с легкостью мог видеть все, что было скрыто от глаз одеждами или бледной кожей. Анатомия – единственное полезное для человечества знание. И, пожалуй, еще математика.
Отложив скучнейший том о символизме человеческого тела, молодой человек с видимым наслаждением принялся за «Теоретическую арифметику» Тейлора, захваченную по пути из спальни милорда в кабинет секретаря.
Завернув в библиотеку, в которую спустя всего лишь несколько минут суждено было прийти секретарю за «Теософией», Корки, зная наверняка, в каком шкафу может находиться искомое, в мгновение нашел то, что нужно было ему самому.
Что может быть увлекательней таинственного космоса цифр! Идеальные, безгрешные, точные и всегда одинаковые, они внушали ему восхищение своей логикой и однозначностью.
Лишенный, в отличие от скучного мира людей, понятий несправедливости или благородства, мир цифр представлялся ему единственно достойным изучения. Открыв Пифагора, Корки уже не мог уйти от очарования его философии.
Отвлекшись ненадолго для ужина, он продолжил чтение. В камине потрескивали дрова. Камердинер, с жадностью уничтожив остатки трапезы своего господина, ушел наверх дожидаться его в спальне.
Простых посетителей, торговцев и шотландцев из горских кланов, не допуская в эти комнаты, поили и кормили в трактире, спать же предоставляя в конюшне или сеннике. Ничто не мешало Корки предаться числам в ожидании позднего посетителя.
Незадолго до полуночи в дверь постучали. Вскинув голову, молодой джентльмен спросил:
– Кто там?
– Господин, здесь к вам пришли, – неуверенным голосом глухо ответил из-за дверей хозяин гостиницы.
– Пусть войдет. – Корки убрал руку с эфеса шпаги и снова вытянул ноги к решетке камина.
Дрова почти выгорели, оставив тлеющие угли. Кровавые отблески скакали по стенам, наполнив комнату багровыми всполохами, густо замешанными на угольно-черной тьме, выползающей из углов.
В помещение просочился посетитель. Держа шляпу в руках, молодой человек нерешительно топтался у порога. Длинные волосы сосульками свисали с его лба, глубоко посаженные глаза горели на бледном, без следа пудры, лице. Тонкий нос с горбинкой странно смотрелся в сочетании с неожиданно мягкими и полными, как у юной девицы, губами.
– С вашего позволения, милорд. – Он стоял у дверей, пока Корки не махнул ему, позволив приблизиться.
– Итак? – скучливо поинтересовался Корки, всем видом показывая, сколь тягостно для истинного джентльмена общество вошедшего.
– Было сложно, ваша милость изволили прибыть без предупреждения… К тому же сейчас сезон большой охоты, вся округа наводнена гостями и их прислугой. Но я справился, – поспешил заверить Корки говорящий. – Все подготовлено.
– Возраст?
– Тринадцать, записано в приходской книге.
– Ее рождение регистрировали в церкви, – зловеще тихим голосом уточнил Корки.
– Это простая служанка из ближайшего поместья, – заикаясь, пояснил гробовщик. – Всех дворовых регистрируют… Но это простолюдинка. Всего лишь грязная маленькая девчонка.
– Имя, – еще более тихим голосом потребовал Корки.
– Ка… Кажется, Анна, – проблеял скорчившийся ответчик.
Глава 7
– Куки! Куки, – уже в который раз окликнул ее недовольный Питер, – ты сегодня рассеянна. Больше чем обычно, я имею в виду.
– Я вас слушаю, Питер. – Куки старательно изобразила полнейшую внимательность. – Два венка с белыми и красными розами. Что еще?
– Все. Это было последнее. Не опаздывай, – подняв указательный палец с безупречным маникюром, внушительно повторил ей гробовщик, уже в двадцать первый раз за сегодняшний изнурительно нескончаемый день.
Проводив взглядом девушку, Питер запер двери и поднялся в жилые комнаты к скрывавшейся там вечно больной жене. Удовлетворенно осмотрел попутно жирно зеленевшие пальмы и листья Ficus benjamina в кадках, которые оживляли выставку гробов в зале. Что у Куки действительно получается, так это ухаживать за растениями. Но все-таки она слишком странная девочка, даже для этого бизнеса.
Пробираясь по мокрым улицам, под огромным черным зонтом похожая на черепаху, Куки шла домой. Она от всей души надеялась, что отец еще не вернулся из паба. Пусть бы его там задержал очередной чемпионат по дартсу или первенство на звание «самой крепкой башки» – все что угодно, лишь бы не встретить его мощную гривастую физиономию. Лучше вообще успеть спрятаться у себя до его возвращения, притворившись спящей.
На одной из узких улиц ей навстречу вышла Голубая Фея. Возможно, каждый приличный город имеет местного сумасшедшего, но в их городе была, наверное, самая романтичная сумасшедшая из всех.
Некоторые считали за удачу, если по пути им встретится дама сплошь в голубом, с грустными небесно-голубыми глазами и при голубом же чемоданчике.
Среди горожан бытовало несколько версий о причине ее помешательства. И несчастная любовь, и безвременная кончина ребенка (детей) – точно мало кто мог высказаться по этому печальному поводу.
Разумеется, родных у нее не наличествовало, что само по себе было большой редкостью и уже вполне могло быть причиной всяческих бед, слабоумия в том числе.
Возможно, депрессия, выйдя из-под контроля, увела ее блуждать скорбными путями, тихо и ласково – без общественно опасных проявлений. Иначе чем же можно было оправдать бездействие официальной медицины в этом вопиющем случае?
Защищенная от дождя голубой шляпой, с полей которой капала бисером или стекала струями вода (выцветший голубой некогда зонтик использовался только для защиты от солнца), она шла навстречу потоку прохожих.
Горожане обращали на нее столько же внимания, сколько на темно-серое небо над головой или на городскую ратушу с часами, замершими на готической цифре «пять» много лет назад.