Пеппи Длинныйчулок (сборник). Художник А. Джаникян

Линдгрен Астрид

– Пожалуй, всё готово, больше делать нечего, – сказала Пеппи.

Томми и Анника кивнули. И в самом деле, всё было готово.

– Ещё много времени, – сказала Пеппи, – пойдёмте пешком, чтобы не приходить слишком рано.

Томми и Анника снова молча кивнули, и все они двинулись в город. В порт. Туда, где стояла «Попрыгунья». Лошадь трусила рядом с ними.

Пеппи бросила прощальный взгляд на виллу «Курица».

– Милая развалюха, – сказала она, – блох в ней нет, и вообще жить там было прекрасно. Не знаю, смогу ли я это сказать о негритянской хижине, где мне теперь придётся поселиться.

Томми и Анника по-прежнему молчали.

– Если в моей хижине

будет много блох, – продолжала Пеппи, – то я начну их дрессировать. Я помещу их в коробку из-под папирос, а по вечерам буду с ними играть в «Последняя пара, беги». Может быть, мне даже удастся повязать им на лапки бантики. А двух самых верных и милых блох я назову «Томми» и «Анника». И они будут спать со мной в постели.

Но и после этого рассказа Томми и Анника продолжали молчать.

– Что это на вас нашло? – рассердилась Пеппи. – Имейте в виду, что молчать так долго просто опасно. Если язык не двигается, он быстро вянет. В Калькутте я встретила однажды одного кафельщика, он всё молчал и молчал. И вот с ним случилось то, чего не могло не случиться. Как-то раз он должен был мне сказать: «Прощай, милая Пеппи, счастливого тебе пути, благодарю тебя за время, которое мы провели вместе!» А теперь угадайте, что случилось? Он попытался выговорить эту фразу, но не смог, лицо его исказилось в страшной гримасе, потому что все косточки челюсти заржавели, и мне пришлось смазать его машинным маслом. И тогда рот его открылся и он с трудом пролепетал: «У бу у му». Я поглядела ему в рот, и знаете, что я увидела? Язык, похожий на увядший лист! И до самой смерти он, бедняга, не смог произнести ничего, кроме «У бу у му». Будет очень печально, если с вами случится то же самое. Попробуйте, пока не поздно, быть может, вам ещё удастся выговорить: «Счастливого пути, милая Пеппи, спасибо за то время, которое мы провели вместе!»

Ну, попробуйте!

– Счастливого пути, милая Пеппи, спасибо за то время, которое мы провели вместе, – печально сказали Томми и Анника.

– Какое счастье, прямо гора с плеч свалилась, – воскликнула Пеппи, – вы меня так испугали! Если бы у вас получилось «У бу у му», я бы просто не знала, что делать.

Тем временем они добрались до порта. «Попрыгунья» стояла на якоре. Капитан Длинныйчулок отдавал с мостика последние приказания. Матросы так и сновали взад-вперёд по палубе. На причале собрались почти все жители этого маленького городка, чтобы попрощаться с Пеппи. И вот появилась она сама в сопровождении Томми, Анники, лошади и Господина Нильсона.

– Идёт Пеппи Длинныйчулок! Пропустите Пеппи! – раздавались голоса в толпе, и все расступались, чтобы пропустить Пеппи.

Пеппи раскланивалась и кивала. Потом она взяла на руки лошадь и понесла её по сходням. Несчастное животное недоверчиво озиралось по сторонам, потому что ему уже давно не приходилось ступать на палубу корабля.

– Ну вот и ты, моё дорогое дитя! – воскликнул капитан Длинныйчулок и перестал на мгновение выкрикивать команды, чтобы обнять Пеппи. Он прижал дочку к груди, и они стали похлопывать друг друга по спине так, что кости затрещали.

Всё утро Анника ходила с каким-то комком в горле. А когда она увидела, как Пеппи понесла на «Попрыгунью» лошадь, комок разошёлся, и она заплакала, уткнувшись в старый ящик, который стоял на причале. Сперва она плакала тихо, но постепенно её плач перешёл в громкие всхлипывания.

– Не реви! – раздражённо сказал Томми. – Стыдно перед людьми.

Но от этих слов Анника заревела пуще прежнего. Она плакала так сильно, что стала даже икать. Томми в сердцах пнул ногой камень, он покатился по причалу в воду.

Собственно говоря, ему очень хотелось бросить этот камень в «Попрыгунью». Эта отвратительная шхуна увозит Пеппи! Честно говоря, если бы не люди вокруг, Томми тоже, наверное, заревел бы, но он не мог себе этого позволить. Поэтому он и пнул камень.

Пеппи сбежала со сходен и подошла к Томми и Аннике. Она взяла их за руки и сказала:

– Осталось десять минут.

Анника, услышав это, ещё крепче прижалась к ящику и ревела так, что, глядя на неё, сердце разрывалось. Томми не нашёл больше камня, чтобы пнуть его ногой, поэтому ему не оставалось ничего другого, как покрепче стиснуть зубы. Вид у него был весьма мрачный.

Пеппи окружили ребята – все дети этого города пришли её провожать. Они захватили с собой дудки и играли теперь прощальный марш. Однако звучал он не весело, а очень-очень печально. Анника так рыдала, что едва стояла на ногах. Тут Томми вспомнил, что он сочинил стихи в честь Пеппи. Он вынул из кармана бумажку и прочёл по ней:

Дорогая наша Пеппи, Уезжая в дальний край, Про друзей, что оставляешь, Никогда не забывай! Твои верные друзья — Это Анника и я.

– Прекрасно! Как всё складно! – воскликнула Пеппи, очень довольная стихами. – Я выучу их наизусть и по вечерам, сидя у костра, буду читать жителям острова.

Со всех сторон теснились ребята, чтобы попрощаться с Пеппи. Пеппи молча жала руки и кланялась. И вдруг она заговорила.

– Ребята, – сказала она, – отныне я буду играть только с маленькими негритятами. Во что мы будем играть – я ещё не знаю. Быть может, будем бегать наперегонки с удавами и ездить верхом на слонах или качаться на качелях под пальмами. Я надеюсь, что мы придумаем какие-нибудь очень интересные игры.

Пеппи сделала паузу. Томми и Анника почувствовали, что уже готовы возненавидеть этих негритят, которые будут играть с Пеппи.

– Но, – продолжала Пеппи, – быть может, настанет день, скучный день в сезон дождей, когда нам надоест прыгать раздетыми под дождём, а ничего другого для забавы не сумеем придумать. И тогда мы залезем в мою хижину, и кто-нибудь из негритят обязательно скажет: «Пеппи, расскажи нам что-нибудь!» И тогда я расскажу им о маленьком городке, который находится далеко-далеко, в другой части света, и о белых детях, которые там живут! Вы не можете себе представить, скажу я негритятам, какие прекрасные дети там живут. Они великолепно умеют дудеть в дудки, а главное – они знают помножение. И тогда негритята очень огорчатся, что сами не знают помножения, и будут горько плакать, и мне придётся срочно придумать для них какое-нибудь очень весёлое занятие, чтобы их утешить. И тогда я разломаю стенку своей хижины, размочу под дождём глину, и мы будем лепить пряники, а потом перемажемся глиной с головы до пят. Я надеюсь, что в конце концов мне удастся их как-нибудь утешить. А теперь спасибо вам всем и прощайте!

Ребята снова задудели в свои дудки, и получился мотив ещё более печальный, чем в первый раз.

– Пеппи, подымайся на борт, уже пора! – крикнул капитан Длинныйчулок.

– Иду, иду, капитан.

Она обернулась к Томми и Аннике и поглядела на них.

«Что-то у Пеппи странные глаза, – подумал Томми, – точь-в-точь такие, какие были у мамы, когда я тяжело заболел».

Пеппи обняла Аннику.

– Прощай, Анника, прощай! – прошептала она. – Не плачь!