Перед рассветом
Шрифт:
— Как раз наоборот — нужно то, что вы не носили. Если вдруг есть новое, будет вообще отлично.
— Но какой в этом смысл? Ведь если проводить ритуал, обращаясь к моей энергии…
— Злата, — поймал я её руки, которыми она принялась размахивать. — Просто сделай так, как я прошу.
— А от Агаты ничего не нужно?
— Не нужно, — вздохнул я. — Только то, о чём я попросил.
— Принесу, — пообещала Злата.
Ангел, а не девушка.
Впрочем, в саду после занятий мне пришлось для начала встретиться с демоном. То есть, с Агатой.
—
— И почему все вечно замечают только самые пикантные подробности? — воскликнул я, даже не пытаясь скрыть раздражения. — А то, что мне понадобилась одежда Златы, вас нисколько не смутило?
Но Агата, как это часто бывает у людей, меня не слышала. Она заранее сама себе придумала мои реплики и сейчас отвечала мне воображаемому. Ну не пропадать же отточенным словесным конструкциям, которые должны, просто обязаны размазать меня по земле ровным слоем!
— Вы наивно полагаете, будто можете скрыть от меня что-то, о чём говорили со Златой? Да я ведь вижу то же, что она! Слышу то же, что она, и даже чувствую то же! Мне известно, о чём она думает!
— Безусловно. Только вот о том, что думаю я, вы не имеете ни малейшего понятия, — кивнул я. — И уж подавно не видите моими глазами и не слышите моими ушами.
— Именно поэтому я и спрашиваю: зачем вам нижнее бельё моей сестры?! — даже привзвизгнула Агата.
Я поморщился. Пожалуй, до меня на территории академии такие разговоры велись нечасто. Экий я креативный — всюду привношу элемент новизны.
— Нет у вас никакой сестры — начнём с этого, — сказал я.
Агата аж выдохнула от злости и неожиданности, и изо рта у неё вылетел клуб пара. Что было странно, поскольку до холодов оставалось ещё прилично времени. Из чего напрашивался интересный вывод: я увидел не пар, а дым. И, если вспомнить, как ловко Агата орудует огнём, вывод получался жутковатым. А ну как изрыгнёт в меня струю пламени? Качественно разозлённая девушка и не такое может.
— Что же до остального, — постарался я перевести разговор в мирную плоскость, — то я даю вам слово дворянина: ровным счётом никаких неприятных последствий для Златы от моих действий не будет. Её честь не пострадает ни в одном из известных мне смыслов этого выражения.
Но, как выяснилось, я думал слишком хорошо про черномагическую Агату. Чёрные маги всегда в первую очередь пекутся о себе.
— В этом я даже не сомневалась, Константин Александрович, — прошипела Агата. — Меня беспокоит то, что вы явно задумали совершить ритуал, который нас объединит!
Агата начала проявлять признаки нетерпения. Оглядывалась и переминалась с ноги на ногу. Вероятно, Злата уже спешила на место встречи, и времени на запугивание меня почти не оставалось.
— А давайте, любезнейшая Агата, мыслью перенесёмся несколько назад во времени, — предложил я. — И вспомним, что вы со Златой с детства мечтали об этом объединении! Что вы поступили в Императорскую академию лишь потому, что здесь учусь я — тот, кто может помочь вам в решении этого вопроса! На меня указывали линии вероятностей, и именно поэтому вы так стремились оказаться здесь. Я что-то упускаю?
Вот тут Агата явно сбилась и покраснела. Ну да, тяжело быть подростком, у которого мировоззрение меняется пятнадцать раз на неделе и за каждую итерацию он готов умереть. И в два раза тяжелее быть подростком, разделённым на два тела… Даже представлять не хочу, что сейчас творится в голове у Агаты.
— Кое-что изменилось, — промямлила она.
— Старая добрая влюблённость, — улыбнулся я.
— Н-не называйте это так легкомысленно! Это — любовь! — воскликнула Агата. — И даже не смейте думать, будто всё это лишь потому, что он… Он…
— Что он — великий князь, — подсказал я. — Даже не пытаюсь об этом думать, боже сохрани.
— Вы ведь… любили, Константин Александрович?
Агата заглянула мне в глаза в поисках ответа. А я не на шутку задумался.
Любил ли я?..
Вспомнил Кристину. Ту, что уехала в Париж, и ту, что я видел на Изнанке — истинную Кристину, опалённую неведомой войной.
Вспомнил Клавдию, которая всегда была рада меня видеть.
Вспомнил девушек, с которыми имел дело до того, как меня расстреляли, и я оказался в этом мире. Тогда мне было не до любви — даже по молодости. А потом пламя войны выжгло в сердце огромные пустоты. Но ведь не испытывать — не значит не понимать.
— Любил, — сказал я, наконец. — Достаточно, чтобы понять: любовью жизнь не исчерпывается.
— Я не могу потерять его, — мотнула головой Агата.
— Значит, не потеряете.
— Что вы говорите! Вы сами себя слышите? — Она всхлипнула. — Это ведь — вы!
Вот тут я удивился уже всерьёз.
— А я-то здесь при чём?
— И вправду не понимаете… — Агата горько вздохнула. — Вы сильнее его, Константин Александрович. Вы всегда побеждаете. А он… пусть он и не такой, как вы, но я его люблю!
Господи… И как такие страсти умудрились разгореться за… За сколько? Пару-тройку недель?
— Я опять что-то пропустил? — заинтересовался я. — С каких пор я в этом вопросе сделался соперником его высочества?
— Константин Александрович! — простонала Агата. — Да ведь Злата любит вас, неужели вы этого не замечаете! И когда мы объединимся… Вы, как всегда, победите.
Ах, вот оно что. Ну да, такая очевидная мысль мне бы в трезвую голову вовсе не пришла.
Я основательно подвис, не зная, что сказать. А сказать можно было много что. Например, огорчить Агату, что никакой особенной любви к Борису у неё, скорее всего, нет.
Сначала Агата обратила внимание на цесаревича во время инцидента в начале года — ну, уж будем честными, на тот его поступок сложно было не обратить внимания. Потом Борис хорошо сработался со Златой во время Игры. Затем Злата начала оказывать знаки внимания мне, и одновременно с этим Борис начал оказывать знаки внимания Агате. Ложной скромностью я не страдал и прекрасно знал, что примерно каждая первая девушка с трудом может передо мной устоять. А особенно столь юная и неопытная. Так что, скорее всего, после всей этой раскачки именно Злата влюбилась в меня. А Агата почувствовала то же самое — но, поскольку я был уже занят сестрой, перенесла это чувство на великого князя.