Перед тобой земля

Лукницкая Вера

23.03.1925

1918. Декабрь. Встретившись с Ал. Блоком (кажется, на каком-то литературном собрании), сказала ему: "Я развелась с Н. С." - и Блок очень странно ответил, - он очень счастлив и чувствует себя хорошо.

20.11.1925

...Заговорили об Николае Степановиче - об его взаимоотношениях с Блоком. Я спросил об основных причинах их вражды. АА сказала: "Блок не любил Николая Степановича, а как можно знать - почему? Была личная вражда, а что было в сердце Блока, знал только Блок, и больше никто. Может быть, когда будут опубликованы дневники Блока, что-нибудь более определенное можно будет сказать". А по поводу отрывка из дневника Блока, напечатанного в "Красной газете", сказала, что там особенно

сквозит резкий тон, очень резкий тон. И конечно, Блок стилизует себя в нем, когда пишет о себе, что он был баричем с узкой талией. Ему на примере самого себя надо было показать, из чего возникла русская революция. Разве он был таким баричем? Тонкий, чуткий, всегда способный понять чужое настроение, чужое страдание, отзывчивый Блок и вдруг образ такого барича, узкая талия которого "вызывает революцию".

АА заметила про стиль дневника, что он напоминает Льва Толстого, - "так и вспоминается какое-нибудь место из "Воскресения" - этот барич, например".

Я заговорил о стихах Блока, напечатанных во вчерашней "Красной газете".

"Конечно, Медведев очень плохо сделал, напечатав заведомо плохие стихи Блока. Этого не следовало бы делать. Но, может быть, Любови Дмитриевне нужны были деньги? Тогда я, конечно, не могу ничего возражать..."

В том же номере "Красной газеты" статья М. Горького о Блоке. Мнение АА об этой статье: "Освещение этого факта то или иное в зависимости от обстоятельств".

С Горьким АА виделась лично всего раз в жизни.

Рассказала мне: "Однажды пришла к Горькому и просила его устроить ей какую-нибудь работу. Горький посоветовал ей обратиться в Смольный к Венгеровой, чтобы переводить на итальянский язык прокламации Коминтерна. "Я тогда, не зная достаточно итальянского языка, не могла бы, даже если б захотела, переводить эти прокламации". Дальше заговорила о тогдашних возможностях Горького, о степени его влияния и закончила: "Он был один, а к нему обращались сотни людей. Не мог же он всех устроить! Но, конечно, по отношению ко мне он поступил недостаточно обдуманно, сделав мне такое предложение..."

2.12.1925

По поводу слов Жоры (Г. Иванова) о Блоке. "Можно подумать, что Блок с ним чуть ли не на короткой ноге был. Выходит также, что Блок "любит снимать квартиры в верхнем этаже", и еще много чего выходит по Жоре. Но Жора допускался к Блоку один раз в год. Так уж было заведено: раз в год он звонил Блоку и просил разрешения прийти. Блок разрешение давал, и Жора шел к нему. Надписи на книгах? Это делаем все мы, грешные: нас просят, и мы подписываем книгу. Блок очень долго жил на одной и той же квартире. Какая же тут может быть любовь к верхним этажам? Блок замкнутый, не любивший многолюдства у себя, всегда держал таких людей, как Жора, на большом расстоянии от себя. У него были друзья, которых он выбирал, руководствуясь своими особыми причинами, - Зоргенфрей, Иванов-Разумник... Попробуйте пойти к Сологубу, интимно говорить с ним!.. А с Сологубом это легче, чем с Блоком..."

20.06.1926

О хвастовстве. "Вот чего не было у Блока... Ни в какой степени! С ним можно было год прожить на необитаемом острове и не знать, что это Блок. У него не было ни тени желания как-то проявить себя в разговоре.

Блок был очень избалован похвалами, и они ему смертельно надоели".

22.01.1926

Вечером была у Замятиных, где Эфрос1 рассказывал о третейском суде между имажинистами и Лавреневым за статью последнего о Есенине. (А я присутствовал при разговоре Эфроса, в присутствии Лавренева, об этом же на заседании президиума Союза писателей.) АА, зная, что Лавренев мой приятель, говорит очень сдержанно, что он не настолько знает имажинистов - не был близок с ними, чтоб так безапелляционно заявлять. Говорит, что Есенин не таковский, чтоб его приятели загубили, что он сам плодил нечисть

вокруг себя, что, если б он не захотел, такой обстановки не было бы. Клюев же не поддался такой обстановке! Клюев отошел от них. И Клюев, который с большим правом мог бы написать статью, подобную лавреневской, не написал, однако. Видимо, и он того мнения, что сам Есенин виноват в том, что вокруг него была такая атмосфера.

И здесь - АА уже делает сравнение с Гумилевым - "Гумилев тоже плодил вокруг себя нечисть сам: Г. Иванова, Оцупа и др. И конечно, не божья же Есенин коровка, не овечка, чтобы можно было сказать: "Есенина загубили мерзкие приятели"... Есенин сам хотел и искал таких приятелей. Он мог бы искать и других, а он этого не сделал..."

26.01.1926

М. К. Грюнвальд спрашивала о причинах смерти Есенина. АА объяснила ее скопившимися и столпившимися в душе Есенина противоречиями, волей к гибели, вернее - силой к гибели. Там заговорили о "язве", разъедавшей Есенина... И Маргарита Константиновна спросила о Н. Тихонове - что АА думает о нем, намекая на то, что у Тихонова тоже есть такое предрасположение и есть душевная такая язва. АА и Губер (который был у Грюнвальд) не дали распространяться дальше и вступились за Тихонова. АА сказала, что любит Тихонова, что он хороший, бодрый человек и что решительно ничего общего с Есениным она в нем не находит. А тон у грюнвальдовских гостей был такой, как будто они хотели заявить, что пьянство и прочие язвы и мысли о самоубийстве - это вообще "патент, взятый поэтом!..".

10.06.1926

Говорила о влиянии Анненского на творчество Пастернака. "То же дыханье. Может быть - тот же темперамент".

5.10.1927

Говорила о раннем влиянии И. Северянина на творчество Пастернака. Приводила примеры.

13.11.1927

В столовой АА читала мне отрывки из "1905" Пастернака (книгу ей принес Маршак на днях). Отмечали влияние Гумилева, Северянина, Блока, пролетарских поэтов...

14.11.1927

Читала мне вслух отрывки из "1905" и "Лейтенанта Шмидта" Пастернака.

Прочла IV главу "Лейтенанта Шмидта", отметила ее как удачную. Сказала, что эта глава напоминает ей хоры античных трагедий в трактовке И. Анненского.

15.11.1927

Говорили о Пастернаке. АА сказала, что у него очень развито чувство погоды и способность находить все оттенки для ее описания.

АА любит лирику Пастернака. Поэма "1905" - в целом неудачна, хоть есть отдельные хорошие места.

Пастернак слишком "через вещи" чувствует, слишком нервен, капризен и эмоционален. Это достоинство в лирике, но это же ослабляет эпические вещи, какими должны быть "1905" и "Лейтенант Шмидт".

16.04.1926

Сказала, что Клюев, Мандельштам, Кузмин - люди, о которых нельзя говорить дурное. Дурное надо забыть.

...Манера насмешничать друг над другом, рассказывать друг про друга анекдоты - это исходило из патетических чувств друг к другу, было только внешней оболочкой глубоко дружественных, очень любовных и близких взаимоотношений, и под этим было и большое уважение, и понимание ценности внутренних сущностей друг в друге. Такая насмешливость, любовь к остроте была только способом развлечения. У каждого были свои недостатки, все их знали, но их прощали всецело, потому что все они искупались другим обликом, более глубоким, второй стороной человека.

27.11.1925

О Г. Иванове говорила - о том, как безобразно он составил средактировал посмертное издание (Гумилева.
– В. Л.); настаивала на том, что Г. Иванов уделил этому сборнику минуты, и уже ни в коем случае не часы.

2.12.1925

АА говорила о "Письмах о русской поэзии"1, о том, как они безобразно редактированы Г. Ивановым, показывала мне часть (всех - великое множество) искажений, неверностей, изуродованных цитат, неправильностей в списке фамилий и т. д. и т. п.