Перехламок
Шрифт:
— Есть что попить?
— Есть вода? Эй, дайте чутка воды!
— Вода? У них вода? Спросите, расскажите им, сколько мы прошли!
Нардо встречался с ними глазами и качал головой. Я смотрел себе под ноги и ничего не видел, кроме клочка земли и носков моих сапог, движущихся вперед-назад, вперед-назад. Я боялся, что сейчас кто-нибудь шагнет мне наперерез — только не ребенок, пожалуйста, духи, не ребенок — или схватится за мой рукав или полу плаща-фартука. Но норные жители — суровые ребята и страшно гордятся тем, каким ты должен быть, чтобы иметь свое место на дороге в подулье, и никто из них не попытался так сделать.
Ближе к воротам толпы уже стояли, а не сидели, и те, что
— Можете нас впустить?
— Вы же знаете привратников, да? Можете назвать имя? Да просто скажите имя, чтобы я его сказал, чего вам стоит.
Голову вперед, глаза вниз. Нардо рядом со мной все повторял и повторял: «Нет, нет, извините».
— Я могу работать, все в моей семье могут. Моя жена умеет читать и писать, и я тоже, немного. Смотрите, возьмите это, отнесите кому-нибудь, покажите…
— Вы фонарщики! Вы фонарщики, так ведь! Я знаю толк в проводке, я могу работать с вами! Я могу вам помочь, только проведите меня с сыном и мы сможем…
— У меня есть информация! Я расскажу вам про банды, банды идут сюда от Перехода, они скоро здесь будут, вам нужно знать, пустите внутрь и я…
И тут мы оказались на краю толпы, перед маленькой дверью, которая была проделана в самих воротах, и оттуда показалось несколько привратников с короткими дубинками и обмоткой из металлической сетки на кулаках. Их голоса легко заглушили все остальные: эти люди были привычны перекрикивать толпу.
— Прочь! А ну двигайтесь, тощие вы ублюдки, уйдите с дороги. Это честные перехламщики!
Мэлли поднял вверх свой двуствольный дробовик и разрядил в оба дула поверх голов, чтобы подчеркнуть свои слова, и толпа вокруг ворот отдернулась и распалась. Всем подульевикам знаком грохот огнестрельного оружия, и у нас, как правило, имеется хорошо развитый рефлекс бросаться в укрытие, когда нас что-то застает врасплох. К тому же Мэлли всегда перегружает свои патроны, чтобы выстрелы получались оглушительно громкими.
Нардо на миг остановился позади меня, чтобы сделать жест распростертой рукой толпе, отступающей назад, но я уже шагал сквозь дверь в воротах, опустив голову. Некоторые крики, которые я слышал сквозь рев Мэлли, были криками отчаяния, но некоторые теперь звучали из-за боли. Стволы дробовика были настолько короткие, что некоторые дробинки должны были задеть людей в толпе, несмотря на высокий угол выстрела. Я вспомнил о том, как разговаривал с Эннингом, и задумался, прошел ли он ту дорожную трубу. Мне хотелось думать, что я бы заметил на себе его взгляд, если бы он был здесь, но даже тогда я, скорее всего, вряд ли поднял бы на него глаза.
Я выкинул из головы эту мысль и ушел. В подулье нельзя слишком привязываться к людям. Да и вообще к чему-то. Нужно научиться забывать и уходить. Поэтому я и ушел, не поднимая головы, и ворота захлопнулись за нами, и мне больше не надо было про это думать.
2: ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ФОНАРЩИКАМИ
Я был рад убраться от ворот. Проталкивание сквозь толпу вызвало кое-какие дурные воспоминания. Мне показалось, что я услышал среди шума голос моей сестры, но это порой случается, когда я позволяю чему-то себя задевать. Танни теперь не там, откуда до меня мог бы донестись ее голос. Не поднимая головы, я прибавил шагу и шел по Известковой тдороге, пока не осознал, что Нардо отстал.
Он стоял позади у столба из обломков и штукатурки, который поставила
— Заметил, что поменялось?
Сложно было не заметить. В прошлую светофазу вокруг колонны было налеплено с дюжину плакатов с объявлениями о награде за головы преступников: парочка воров, какой-то тип, который подделывал лекарства, еще кто-то, кто избил любимую шлюху одного из отцов города. И еще аж несколько плакатов вдвое больше обычных, изображавших мастера Фолька и брата Хетча, двоих закоренелых психов из Красного Искупления, которые силой пробились в главари разрозненной кавдорской банды под названием «Разжигатели» и превратили ее в настоящий кошмар, готовый стрелять и жечь все вокруг. Говорят, до того, как Разжигателей наконец выгнали из Перекрестка Вильгельма, с перекладин над их лагерем свисала почти дюжина обугленных трупов охотников за головами, и они пополняли свою коллекцию каждый раз, когда награду за них увеличивали.
Но в эту светофазу зловещие черные маски Искупления исчезли, и почти всю колонну опоясывали новые плакаты, налепленные почти край в край. Вода и пятьсот кредов гильдейскими жетонами за Гарма Хелико, живого или мертвого. Мы с Нардо поглядели на цену, поглядели друг на друга и продолжили чтение.
Награда за голову Хелико сама по себе не была сюрпризом. Было достоверно известно, что он попытался напасть на колонну отца города Гарча, что двигалась к Причалу Ловцов, и большинство из нас считали само собой разумеющимся, что это он стоит за лозунгами водяных повстанцев, или просто на стороне тех, кто их делал. То же мышление, как то, что привело к погрому в трущобном поселке. Забраться вверх по Колодцу, до самого Города-улья, и напасть на людей, которые послали к нам вниз налетчиков? Глупость. Большинство подульевиков проживут всю жизнь и умрут, не подойдя к Городу и на расстояние плевка. Поэтому гнев и боль должны были выплеснуться на тех, кто поближе. Или на человека вроде Гарма Хелико.
Вот примерно об этом я думал, когда добрался до конца списка обвинений под хмурым портретом Хелико и едва не поперхнулся. Нардо, который дочитал его раньше, ухмылялся.
— Ну, че думаешь?
— Это несерьезно. Они говорят, будто Хелико был заодно с налетчиками? Их разведчик? Какому заплеванному идиоту это в голову пришло? Да они нас за дураков держат!
Я подумал о налетчиках.
(«Эй вы двое, что это там опускается? Вы видите?» Звук гранаты.)
Их оружие, их экипировка, их численность. Солдаты Города-улья, нанятые, натренированные и вооруженные на деньги Шпиля. Это была не стычка за территорию и не грабительский набег, какие любят устраивать банды дурных зон и мелкотравчатые конфедерации норных поселений. Это был карательный рейд. Слишком высокие торговые тарифы, или какой-то отец города заграбастал в свой личный запас ящик бухла, принадлежавший не тому человеку, или кто-то нахамил гильдейцу со связями, или еще какая-то плевучая дрянь. Их послали вниз, чтобы хорошенько отпинать нас, как ребенок, ужаленный скребжуками, пинает их гнездо. Иногда такое случается, когда какое-то местечко в подулье, находящееся достаточно близко от Города-улья, чтобы нанести удар, становится слишком большим. И обычно с этим никто ничего не может сделать.