Перекресток двух полос

Алексеева Оксана

– Если бы я могла откусить себе язык, то уже бы это сделала! Интересно, а ты можешь меня заставить писать правду?

– Не знаю, не проверял, – его яркая белозубая улыбка совсем испортила ей настроение. – Привет, Вер. Какая неожиданная встреча.

– Врешь! – процедила она. – Я сама тебе сообщила, что буду здесь сегодня! А сейчас, кажется, пересдачу пропущу, потому что начну тебе рассказывать о том, что ела на завтрак, или о том, что какие силы указаны автором-дебилоидом в списке возможных способностей. Кстати говоря, среди них нет не только изменения цветов, но и некромантии…

Он прервал ее речевой поток, приподняв руку:

– Сдавай ты свой экзамен. Когда это я тебе учиться мешал?

– Вообще-то,

было дело, когда ты меня с пары выдернул… – она и на этот вопрос начала отвечать честно.

Потому Базуке пришлось повысить тон, перекрикивая:

– Да я не о том! Сдавай экзамен и пойдем уже на свидание. Вот там и расскажешь, что ела на завтрак, в какой позе я тебе в последний раз снился и когда уже мы перейдем к жаркому. Только про некромантов не надо – мне их и в быту выше крыши хватает. Прыгай ближе – потеремошкаю тебя на удачу, а потом терпеливо подожду после экзамена.

Вот разве прежний Базука сказал бы как-нибудь иначе? Но для Веры это разграничение было очень важно – ему и раньше не хотелось поддаваться, а уж сейчас, после его преступлений, это совсем немыслимо. И потому ей было проще преувеличивать его недостатки еще сильнее и кричать еще нервнее:

– Себя потеремошкай! Или попроси своих подхалимов – ты ведь свиту для этих целей и держишь?

Он нахмурился, недовольный ее реакцией:

– Себя я уже сегодня теремошкал, программа минимум выполнена. Вер, ну ты чего такая ершистая, как вантуз? Сама же выдаешь, что ко мне неравнодушна. А я тебе выдавал это еще раньше. Так почему бы нам хоть изредка не кайфануть от нашей взаимности?

– Уже не собираешься старых друзей прихлопнуть, если будут путаться под ногами? – вспомнила она угрозу.

– Я не про всех, а только про тебя. И желательно, чтобы ты притом почаще помалкивала. Хочешь, я сам тебе язык отгрызу?

– Я хочу, чтобы ты исчез! – завопила она, заглядывая снизу в карие глаза. – Испарился, выветрился – из города и из моей головы! Я просто мечтаю никогда тебя не знать и больше не мучиться из-за этой невозможности и желания тебя вытащить на свет! А может, ты просто помрешь? Сам, без нашего участия. Я бы тогда очень расстроилась, не сомневаюсь. Но лет через десять, наверное, смогла бы жить дальше… Иди к черту, Базука! – она разошлась и начала кричать. – Иди ты к черту! Хоть я и не представляю, как буду существовать, если ты куда-нибудь денешься!

Захар изменился в лице и отступил, пропуская ее мимо. Вера полетела к двери, чтобы побыстрее перестать говорить. Но она уловила мелькнувшее в его глазах разочарование. Неужели обиделся? Неужели он ждал какого-то другого приема после того, что совершил? И все равно ей стало не по себе. Вера еще не понимала, что именно сделала не так, но уже это чувствовала. А потом, как раз после первого вопроса в экзаменационном билете, вдруг замолчала и уставилась на преподавателя круглыми от ужаса глазами. До нее не дошло даже, а обрушилось сверху – осознание ошибки. Предыдущая трагедия произошла потому, что она когда-то оттолкнула Захара от себя, а притянула Андрея. Скорее всего, если бы она этого не сделала, то тем страшным вечером погиб бы именно Захар, а не Андрей. Она своим решением поменяла их местами, хотя вовсе не того добивалась. Но сама реакция Базуки, его настроение в день ее рождения были обусловлены тем, что она его оттолкнула – на искреннее душевное признание отреагировала некрасиво. И теперь поступает в точности так же. Она это делает, чтобы собственную психику поберечь, но забыла о возможных результатах – не создал бы Базука от расстройства еще какую-нибудь катастрофу…

– Вера, вы ко второй задаче будете переходить? – поторопил профессор.

Она уставилась на седого мужчину, вздрогнула и вскочила на ноги, залепетав:

– Я… Я…

Извините, Сергей Валерианович!

И, ничего не объяснив, побежала на выход из аудитории, забыв прихватить даже свои вещи. На крыльце Захара не было, но Вера пока не теряла надежды, что за минувшие полчаса он не ушел и все еще находится где-то неподалеку. Ей надо обязательно сказать ему правду: что он ей нравится, что она боится этих чувств – но только по той причине, что такого человека любить неправильно! И что если бы он смог измениться, тогда и она бы смогла! А если он никак на это не способен, то пусть хотя бы не принимает на свой счет. Все ее колкости, все ее попытки его зацепить – это лишь защитная реакция, чтобы не потерять себя окончательно!

Вера осмотрела коридоры на первом этаже, спросила у охранника. Потом снова вышла на улицу в желании обежать все здание. Подпрыгнула, когда зазвонил сотовый.

– Что, Ник? – спросила нервно.

Но друг интонацию не заметил:

– Ты теперь снова круглая отличница? – спросил Николай, хотя ответ ему не требовался – он сам себе его уже дал. – Завидуем твоей повышенной стипендии, но, честно говоря, не очень. Поезжай сразу к Женьке! Он кое-что интересное раскопал, в книге все-таки есть про воскрешение мертвых. Но нужен третий мозг – как раз отличницы в наших рядах не хватает. Вер, ты чего молчишь? – он наконец-то уловил странность. – Не сдала, что ли?

– Не сдала… – бездумно ответила она, оглядываясь по сторонам.

– Да не расстраивайся ты так! Пересдашь снова! Разволновалась, или Валерьяныч жесть какую-то спросил? Вер! Вер… Ты где там?

– Ник… – она наконец-то смогла выдавить имя, но продолжить не получилось.

Вера стояла как вкопанная и щурилась на залитую солнцем улицу. Вначале она не верила тому, что видит, но через несколько секунд сомнений не осталось: к центральным воротам ковыляли мертвецы. Какая-то студентка завизжала и побежала мимо них, ее никто не удерживал. А зомби было много, очень много – они втекали на территорию университетского двора и расползались в разные стороны, как чума. Охранник тоже с белым от ужаса лицом уносил ноги, даже не пытаясь хоть как-то противостоять. Про обычных преподавателей, студентов и работников и речи не шло, потому оставалось только радоваться, что сбежать позволяли всем, никого не убивали и не пытались остановить. Некроманта Вера тоже разглядела – он шел медленно и сосредоточенно смотрел в землю, управляя одновременно огромным количеством воскрешенных. Запах тек вместе с этой заразой и даже ее опережал.

Но Вера все еще не могла сдвинуться с места.

– Андрей… – у нее вылетело, а на глаза навернулись слезы. – Андрей!

Он тоже был там – и совсем другой, совсем не похожий на других зомби. Издали – самый настоящий человек. И потому Вера не выдержала, бросилась к нему в немыслимом желании обнять, представить, что он все еще здесь, с ними. Но в полушаге замерла, остановилась, рассматривая его лицо. Черты были таким же идеальными, как раньше, но пустые глаза серо-молочного цвета меняли выражение до неузнаваемости. И в голове заболело, как если бы скребком сразу по всем чувствам прошлись: это был Андрей, но и не Андрей одновременно.

– Привет, Вера, – хуже всего, что его голос звучал так же чисто и звонко, но как-то равнодушно. Хотя с чего Андрею радоваться их встрече, если он теперь тоже преступник?

– Здравствуй, – выдавила девушка. – Как ты, Андрей?

– Никак, – странно ответил он. – А ты как?

Спросил таким тоном, словно ему было наплевать на ее ответ и ответит ли вообще. Но Вера схватила его за руку – и в очередной раз вздрогнула: ладонь оказалась теплой. Может быть, немного прохладнее, чем рука живого человека, но до этого момента казалось, что разница будет ощутимее. Вера говорила быстро: