ПереКРЕСТок одиночества – 4. Часть 2
Шрифт:
– Благодарю за совет – тихо произнес я, задумчиво откидываясь на вибрирующую стенку вездехода – Благодарю за совет…
Станция Пытливость была примерно тем, что может представить себе немного знающий о Арктике человек – скоплением частично занесенных снегом построек, вытянувшихся в самом вверху достаточного крутого склона. Сначала мы поднялись на гребень вставшего у нас на пути длинного холма, откуда я через стекла кокпита и увидел станцию, отсюда выглядящую как зажегшееся на несколько мгновений и потухшее скопление белых и желтых тусклых огней. Как только
– Тут заносов нет – пояснил стоящий рядом со мной Чифф, как и я держащийся за спинку водительского кресла – Можем подняться и сами.
– Разумно – произнесла сидящая в правом кресле Милена, вернувшаяся к нам несколько часов назад и все еще продолжающая делать заметки несмотря на тряску и раскачивания машины – Чтобы не рисковать обеими транспортами и на случай эвакуации со станции?
– Вы очень прозорливы, юная леди – благожелательно улыбнулся Чифф, нашедший в лице Милены еще одного благодарного слушателя – Не кладите яйца в одну корзину и не загоняйте вездеходы в одну лузу… Удачно я выразился?
– Не совсем – хмыкнул я – Но суть мы уловили. Ого…
Гусеничная машина ходко пошла вверх, вгрызаясь стальными траками в снег. Вскоре стало ясно, что старый луковианец не ошибся – мы вполне справлялись сами, оставляя за собой ровный след. Огни не горели, и мы поднимались почти в полной темноте, а когда поднялись выше гребня, оставшегося позади холма, то пересекли зыбкую границу между тьмой и светом от Столпа.
Не удержавшись, я покинул кабину и, придерживаясь за специальные скобы и веревочные петли, осторожно шагая по наклонившемуся салону, добрался до задней части машины, где имелось небольшое квадратное окно. Там я чуть потеснил что-то бормочущего Филимона и тоже приник к стеклу.
Столп…
Он был далеко. Впервые так далеко. Так далеко от Столпа я не был еще ни разу – даже когда находился внутри летающего тюремного креста. Его бормотливый тоскливый шепот продолжал привычно пульсировать в ушах, а сам ледяной колосс продолжал оставаться более чем внушительный, но все же панорама изрядно изменилась и стала куда более фантастичной и угрюмой одновременно. Отсюда очертания невероятного создания просматривались куда отчетливей – порой расстояние решает многое. Длинные застывшие щупальца, нижняя часть мешкообразного тела…
– Жутковато, да? – прошептал Филимон, толкая меня кулаком в плечо – Вот прямо аж кишки подрагивают пугливо в брюхе… Подрагивают?
– Подрагивают – подтвердил я, говоря чистую правду.
А что еще можно испытать, глядя на подобное существо? Там вморожена в лед не щука и не палтус. Там застыл в ледяном плену монстр способный за раз сожрать даже не укладывающееся в голове количество людей. И в подобных случаях внешний вид уже не особо и важен, ведь страшат не щупальца, а его кошмарной жуткости деяния…
Разумна ли эта тварь в привычном для нас понимании?
А если да – то осознает ли, что приманивает и пожирает таких
А может ли медуза быть разумной, но при этом находиться не просто на несколько ступеней выше нас по развитию, но подниматься вообще на другой параллельной лестнице разумности?
И тогда не являемся ли мы для этой твари кем-то вроде лошадей или дельфинов по уровню развития?
А ведь мы едим лошадей и дельфинов без особого сожаления – как и поедаем множество других живых созданий.
Я сам убежденный мясоед и менять это не собираюсь. Но сейчас, глядя на невероятную картину через квадратное окно в стальной корме вездехода, я искренне рад, что наши земные овцы и куры не научились строить заговоры…
Насмотревшийся Филимон с удовлетворенным вздохом отвалился от окна и, пользуясь почти выровнявшимся положением машины, неспешно пошел к своему месту. Мне тоже уже не хотелось вглядываться в светящийся лед, и я опустил взгляд чуть ниже, смотря при этом поверх вершин не столько высоких как штурмуемый нами холмов.
По пути сюда мы прошли длинным широким ущельем. Мы двигались между угрюмых ледяных стен с редкими земляными и каменными вкраплениями. Останавливались дважды, выгружая какие-то свертки, передавая их встречающим закутанным в меха фигурам. Перебрасывались с ними несколькими фразами, после чего двигались дальше. Оба раза я покидал машину и без малейшего стеснения осматривался. В первый раз мы оказались рядом с вмороженным в лед одноэтажным зданьицем с наглухо закрытыми металлическими ставнями окнами. Через открывшуюся ненадолго дверь и открытый тамбур я успел разглядеть на первом этаже небольшую комнату с обложенной кирпичами и камнями буржуйкой, пару покрытых шкурами коек и какую-то аппаратуру на длинном столе у стены. После того как мы снова пришли в движение, ущелье превратилось в ледяной тоннель, уходящий все глубже под землю. Помню, как я невольно поежился, представив нависшую над медленно ползущими стальными коробочками массу снега и льда…
По неправильной форме тоннелю мы двигались около часа. Не знаю сколько километров мы преодолели, но кольцевую зону падения сбитых Столпом тюремных крестов мы преодолели именно тогда. Об этом нам сообщил Чифф, не без гордости сообщивший, что именно он открыл этот подземный естественный проход и он же состоял в первой десятидневной экспедиции, когда они пешими пробивались в темноте сквозь снежные заносы. В той экспедиции погибло четверо упрямых стариков, а еще двое серьезно обморозились и после этого долго не прожили. Но потери были не зря – им удалось пройти через тоннель насквозь, провести разведку и обнаружить место, за которое они сумели зацепиться и позднее обжить. Так появилась станция Пытливость.
Вторая остановка была сразу после завершения тоннеля. Встречающие вышли из крайне узкой невысокой щели в ледяной стене. В ней же они и исчезли, утащив за собой большие свертки.
Все это наглядно показывало, насколько сильно луковианцы оторвались от нас землян. Пока мы там социальными классами мерились и похлебку с особыми добавками жадно хлебали, луковианские седоголовые разведчики упрямо тыкались во все стороны, щедро отдавая жизни, но при этом делая открытие за открытием.
Что ж… не в укор нам, но в похвалу им…