Перекрёсток семи дoрог
Шрифт:
Тут это всё и случилось. За лесом раздалось шипение и шум. Частые-частые хлопки резко стали громче, и вот тут все жители смогли увидеть дракона. Ящер был не так уж велик, хотя корова с огромными кожистыми крыльями тоже впечатляет. Но сила драконов не в размерах. Из-за леса вылетела стрела, едва различимым прочерком метнулась в небо, дракон извернулся и плюнул в неё огнём.
– Горит! – вдруг закричала Варвара.
Деркач оторвался от небесной битвы, опустил взгляд и увидел, что огненный плевок попал в чью-то крышу. И теперь оттуда поднимается огромный клуб дыма, подсвеченный снизу оранжевым. Все кинулись бежать к месту пожара. Уже подбегая, Деркач едва не закричал. Сердце ёкало: неужели?
Точно. Из всей деревни дракону не понравился именно этот дом. Крыша уже прогорела, дом представлял собой сплошной костёр. Деркач открыл калитку, спеша внутрь, и вдруг почувствовал рывок за плечо. Обернувшись, встретился глазами с Палычем. Тот крепко держал соседа и смотрел в лицо прямо, не мигая.
– Отмучилась, – негромко сказал он. – Помолимся за душу невинную. Потом. А пока надо спасаться, чтобы пожар не перекинулся на соседей.
Деркач дрогнул. Это же форменное убийство! Но… Он оглянулся на пылающий дом. Треск горящего дерева и бушующего пламени были хорошо слышны. А вот человеческих криков не было. Может, и впрямь уже?..
– Бежим. Ветер оттуда, надо поливать дома водой, чтоб не перекинулось! – Палыч толкнул Деркача в плечо, направляя.
И они побежали. Судорожно вынимая воду из колодца, торопливо расплёскивая, передавали друг другу, заливая всё, что можно: крышу, стены, даже деревья, которые уже начали тлеть. Прибежала вся деревня, даже малышня помогала, чем могла.
А потом стояли на пепелище.
– А ты говоришь, куры… – обронил Деркач, глядя на то место, где ещё недавно стоял курятник, а сейчас курился дымок. Варвара промолчала. А что скажешь?
Вечером сидели в доме Палыча. Горькая это была тризна, да недолгая. Потому что, хоть никто и не сказал этого вслух, но все чувствовали неловкое облегчение. Больная жена, не способная не только принести детей, но и даже самой поесть нормально – была обузой для мужика. Это понимали все. Любовь Деркача тоже все оценили, до последнего момента он ухаживал за ней, и дальше бы нёс свой крест. Но сейчас – всё, свобода. И она отмучилась, и к нему никаких претензий. И все пили молча, не столько в память о погибшей Ядвиге, сколько за живого Ивана.
А тому было муторно, да так, что хоть в петлю. Он всё понимал. Да, всё именно так, как думают соседи. Да, свобода. Да только что делать с той свободой? Пусть Дуся и была немощной, но даже в немощности своей принимала ласки мужа с радостью. И была привычным уже ярмом, уклад жизни сложился, всё было понятно и обыденно. Сейчас же что делать? Новый дом строить? Для кого? Искать какую-нибудь вдову по дальним селеньям? Так проще к ней переехать, ибо всех вещей у Деркача – те, что на плечах. И не очень-то хочется сейчас думать о чужих вдовах! Любил он Дусю, любил. И уж точно не желал ей именно такой смерти. Скупые мужские слёзы проточили дорогу и дальше хлынули ручьём. И никто не остановил его, не кинулся утешать. Спасибо вам, дорогие соседи, за всё, что вы для нас сделали. Что кормили, помогали. Но сегодня деревня потеряла двоих.
Иван Деркач, шорник из Лихих Выселок оплакивал свою прежнюю жизнь. Какой бы она ни была – а она была. И хватало в ней в достатке и горя, и счастья, и уюта, и проблем. Сгорела она лучиной в огне драконьего пламени. Ну, что ж, значит, судьба отплатить той же монетой.
– И куда ты пойдёшь? – спросил его утром Палыч, остановив на пороге своего дома.
– Рыцарь велел передать ему, если увидим дракона.
– Так он же, небось, и стрелял в него!
– Небось. Но всё равно гонца к нему послать треба.
– Думаешь отомстить дракону? – усмехнулся Палыч.
– А ты бы хотел, чтобы я его отблагодарил? – холодно спросил Деркач, и усмешка пропала.
– Прости.
– И ты прощай. Ну, давай обнимемся.
Они обнялись, хоть не были братьями, но в подобных поселениях все друг другу хоть какая-нибудь да родня.
И вышел Деркач в дальний путь с лёгоньким мешком за плечами. Маленький человек, не важный в истории целого мира, без прошлого и будущего, он шёл не зная куда и не зная зачем. Не строя планов захватить мир или хотя бы разрушить город. Шорник толкал ногами землю, раздвигая сапогами кусты, и не задумывался о том, что будет делать и как жить.
Ему было всё равно.
По эту сторону Хассийских гор человеческих поселений было немало. Руберштадт возник на месте древнего эльфийского поселения, поэтому исторический центр города был заполнен зданиями из белого камня, статуями и фонтанами. Фонтаны до сих пор работали – древние эльфийские мастера не повторяли ошибок римлян и акведуки были скрыты в толще гор, неподвластные времени и врагам. Самих мастеров уже давным-давно след простыл, а фонтаны – работали. Деркач подошёл и напился.
– Слышь, дерёвня! – раздался сзади чей-то голос. – Тут тебе не это! Хочешь пить – вон, для таких как ты фонтанчик сделан!
Деркач обернулся. Сзади стоял дворник, отставив метлу, которой только что сгребал мусор, и указывал на низенькую мраморную тумбу. Над которой, действительно, журчал махонький фонтанчик.
– Извините, – чуть склонился Деркач.
Дворник неодобрительно посмотрел на «дерёвню» и продолжил уборку мусора.
В городе Деркач был не первый раз. Но каждое посещение поражался – сколько же здесь людей! Эльфийское наследие расширили, теперь вокруг красочной «сердцевины» лепились и привычные хаты, и многосаженные «дворцы», и строения вообще неподдающиеся узнаванию. Шорник особенно и не старался, ища среди сутолоки зданий трактир. Он прошёл мимо нескольких ресторанов, включая те, у которых были летние столики снаружи, и за которыми ели люди. Деркач искал знакомую с детства вывеску. И нашёл её далеко не сразу, пришлось поплутать.
– Что хоче….те? – увидев входящего, трактирщик сбился с привычной, видимо, формулировки. С этого много не возьмёшь, сразу видно. Но и такого гостя надо накормить и приютить, для того трактир и работает!
– Храни вас Бог, – приветствовал хозяина Деркач. – Давеча к нам в Лихие Выселки заезжал рыцарь, искал дракона. Велел в любом трактире передать ему, где того дракона видели.
– А, – просиял лицом трактирщик, – барон Рауфер! Как же, оставил серебрушку, да ты сам сходи к нему! Он нонче в городе, у Третьяка ночует.