Перелом
Шрифт:
Врываться в немецкую оборону вслед за немцами получалось не всегда, но мы все-равно влезали в немецкий тыл — либо все-таки удавалось ворваться в немецкую оборону, либо пролезть в промежутки между обороняемыми участками. На более-менее устоявшуюся оборону мы не лезли. Все дело в том, что, напомню, мы практически не пользовались гаубичной артиллерией, прежде всего из-за недостатка взрывчатки. Если только в обороне, да пехотными полками. А прорыв установившейся обороны наша промышленность не потянула бы. Поэтому-то мы и стреляли в основном прямой наводкой — с земли из танков, самоходок и БМП, с воздуха — с самолетов. Хотя, казалось бы, лишь месяц назад мы нащупали тактику взлома немецкой обороны с помощью массированной и постоянной штурмовки. Но сейчас большинство штурмовиков работало по коммуникациям противника, поэтому наземные части по возможности старались обходиться своими силами, да они и сами понимали, что чем больше будет выбито у немца в тылу автотранспорта и прочей техники, тем проще будет воевать. Так что старались нащупать обходные пути, а не ломиться напрямую через немецкие
Широкое применение минометов не было заменой артиллерии — минометы и, когда была возможность — гаубицы работали в основном только по наступающим, когда враг перемещается по полю и более доступен для поражения и, соответственно, расход боеприпасов на убитую тушку немца гораздо ниже. К тому же отсутствие гаубичной артиллерии в наступающих частях хотя и ограничивало наши возможности, зато существенно снижало нагрузку на комсостав и штабы — им не требовалось следить за переносом огня, передвижением наблюдательных пунктов, арткорректировщиков и артнаблюдателей, поддержанием связи еще и с артиллерией, сменой позиций артиллерии, чтобы эта смена была согласована с продвижением наших подразделений — иначе те останутся без поддержки артогня. У нас такого артогня практически не было, поэтому все расчеты наступательного боя изначально шли исходя из его отсутствия, к тому же насыщение наступающих частей артиллерийско-минометным оружием с возможностью стрельбы прямой наводкой существенно компенсировало отсутствие гаубичного огня, а опора на применение штурмовиков порой даже его превосходило более точным поражением врага. Ну разве что штурмовики не так оперативно могли переносить свой "огонь".
В общем, и без гаубиц работы хватало всем — в каждом батальоне только штабных работников было в среднем двадцать человек — в пехотных поменьше, в танковых — побольше, это помимо того, что на напряженных участках батальону могли придаваться дополнительные штабные работники. И все они не сидели без дела — принимали донесения, отслеживали обстановку, отмечая положение наших войск и противника вплоть до отделения, танка, пулемета на переносных планшетах, по которым комбат принимал решения и затем эти же штабные передавали приказы своим "подопечным". В штабах направлений людей было еще больше — по факту, на каждые пять-десять километров фронта, а иногда и на один-два километра, работала такая же группа из двадцати человек, которые точно также отслеживали сообщения, но уже не только от своего подразделения, но и соседей, чтобы не прозевать выход крупного фрица во фланг, отчерчивали планшеты с динамикой от пяти до тридцати минут, в зависимости от напряженности обстановки, и сообщали своим "подопечным" батальонам обстановку и ближайшие задачи — собственно, такие штабные бригады постоянно рокировались между штабом и боевыми частями, чтобы нарабатывать опыт и практику, и затем из этих работников и подбирались командиры. А ведь были и группы, работавшие по тылу — что нашему, что немецкому — где кто находится из наших, где замечены немцы — все это сводилось на планшеты. Тут еще артиллерии "не хватало". У нас и так штабных работников было под сто тысяч человек, а с ней потребуется еще минимум столько же — ведь помимо согласования позиций потребуется согласовывать действия и с авиацией, чтобы снаряды на нисходящих траекториях не врезались в работающие над полем боя штурмовики.
И вот эти штабные постоянно старались высмотреть на планшетах — где бы еще всунуться в немецкий тыл? Высмотрели. Еще одна атака произошла в тот же день, что и описанная ранее. Причем расстояние между этими участками было около двадцати километров, то есть сравнительно близко — час хода с фланга на фланг. Вышестоящий командир тут же сорганизовал переброску туда трех пехотных батальонов, чтобы закупорить горло прорывов, а сами прорвавшиеся танковые части развернул навстречу друг другу — в итоге через пару часов от немецких войск был отрезан длинный ломоть. Немцы тут же — за три часа — организовали направленные навстречу друг другу атаки на прорвавшихся танкистов — и с севера, со стороны окруженных частей, и с юга — бросая подходившие части сразу в атаку. Им удалось в двух местах окружения пробить узкие коридоры, в итоге широкая — километров двадцать, и невысокая — от трех до пяти километров с севера на юг — местность, занятая окруженными фрицами, получила как бы две ножки почти посередине, между которыми оказались окруженными уже наши танкисты с мотопехотой. Но по западному и восточному фасам этого "двуногого гриба" наш фронт все уплотнялся, а подошедший танковый батальон перерубил одну из ножек, да и вторая находилась под постоянными ударами авиации и обстрелами прямой наводкой из танковых орудий.
Завязалась кутерьма — мы гнали вперед пехотные батальоны, которые быстро занимали оборону и начинали окапываться, немцы гнали вперед подходившие с юга резервы, чтобы не позволить нам этого сделать, а по возможности — окружить и даже уничтожить. За последующие два дня им удавалось окружить несколько наших пехотных батальонов, но в итоге подходившие с севера резервы сбросили вцепившихся немцев и в свою очередь также устроили им несколько небольших котелков. В итоге мы все-таки смогли забросить бронетранспортерными и автоколоннами достаточно пехоты, закрепить фронт и высвободить танкистов, которые держали его несколько дней, отбивая подвижной обороной попытки немцев снять окружение своих частей.
И, пока оборона немцев не устоялась, командование решило повторить предыдущий успех своего комбата, но на этот раз к намеченному месту прорыва сразу же стянулись пехотные части, благо их все-равно еще закидывали в ту сторону. На этот раз было решено подрезать немецкие войска вдоль фронта также ломтем, только в западном направлении и одним уколом — предполагалось, что второй "прокол" фронта сделает тот же танковый батальон, только уже с тыла — он как бы прошьет стежком немецкие порядки, и то, что попадется за протянутую "нитку", потом добьем в нормальном темпе. Вообще-то так обычно никто не делал, как правило били в двух местах по сходящимся направлениям. И нам хотелось попробовать, что из этого получится.
Сказано — сделано! Ночной атакой танкисты прорвали немецкую оборону, подо что им было подогнано на пару дней более сотни ПНВ, помимо того десятка, что у них, как у подвижной части, активно ведущей бои, и так были. Дело упрощалось еще и тем, что мы лишь два дня назад были сдвинуты с этой территории, поэтому немцы еще не успели выставить минные поля. Три опорных пункта были захвачены за полтора часа, и в них тут же начала обустраиваться пехота, заодно включая в систему огня и три захваченные батареи — две — 105-мм и одна — 150-мм гаубиц. А танки и мотопехота двинулись дальше. К утру обстановка поменялась — наши напоролись на танковую дивизию, которая шла на запад, спасать "окруженцев". Встречный бой с таким сильным противником не входил в наши планы, поэтому комбат, прикрываясь танковыми засадами — только чтобы притормозить преследователей — довернул чуть южнее. Там двигалась пехотная дивизия, которую мы, конечно, потрепали, пока она двигалась в походных порядках, но к полудню от нее отстали — ввязываться в бой еще и с ней тоже не стоило — завалят массой.
В итоге танковый батальон превратился из средства окружения в диверсионный отряд, который начал кататься по немецким тылам как шар для боулинга в посудном шкафу во время шторма — беспорядочно, но все вдребезги. Один раз командование организовало засылку боеприпасов и топлива — десяток Аистов забросили ему заправки на очередную сотню километров, другой десяток — половину бэ-ка, а обратно забрали тяжелых и средних раненных — на легких пока не хватало места.
А батальон шел на юго-восток. Пять-семь передовых и боковых отрядов танкистов шарились по округе, спугивая гарнизоны небольших селений, расстреливая в походных порядках подходившие колонны — военные и грузовые, три арьергардные группы по два танка и пять БМП вели бои с преследовавшими немцами — отстреливали разведподразделения, высунувшиеся танки, взрывали мосты и затем мешали саперам навести переправы, а ядро, управляемое указаниями из штаба, неспешно шло на юго-восток, удаляясь от линии фронта — к северу немцев было еще больше, не пробиться. Собственно, ядро состояло из трех танков и пяти БМП для охраны, а больше — для вытаскивания застрявшей техники — "гусеницы" постоянно мотались вдоль колонны. Также в ядре был саперный взвод, который двигался впереди и укреплял мосты либо разведывал и наводил переправы. А все остальное — колонны, колонны, колонны — с грузами, раненными и двумя грузовиками убитых, десятью грузовиками с пленными, ну еще три подбитых танка тащили на прицепе. В довесок — почти двести грузовиков с разным хабаром, прежде всего — с боеприпасами, топливом и продовольствием, что натырили на обнаруженных немецких складах — остальное либо раздали населению либо уничтожили.
Колонна растянулась почти на три километра, за руль сажали не только своих или из местных, но даже военнопленных, под присмотром легкораненных или примкнувших в нам местных жителей. И все — все остальные были в разгоне по округе радиусом двадцать километров — по оккупированной территории двигалось пятно света и выжигало фашистскую нечисть, попутно вбирая в себя пополнения из местных — немцы, а также венгры, итальянцы и прочие союзнички всех откровенно достали, так что к батальону присоединялось много желающих, и не только из партизан, но и из обычных жителей — за время рейда численность отряда выросла более чем в три раза — до трех с половиной тысяч, да и то еще не всех и брали. А следом за ним по пятам двигалась растревоженная танковая дивизия и все никак не хотела отстать, даже несмотря на потерю от наших засад уже более двух десятков танков. Настырные.
Их настырность стала понятна, когда на третий день блужданий по немецким тылам наш батальон на полном скаку залетел в Полтаву, разнес гарнизон, состоявший из полка итальянцев и нескольких немецких взводов, поднял восстание местного населения и потом радировал "Мы в Полтаве. Что дальше?".
Глава 24
Оказывается, с момента нашего первого захода в Полтаву — всего неделю назад! — в городе произошли существенные перемены. Если в тот раз он был напичкан войсками, направлявшимися на север, то сейчас все эти войска были выведены также на север, но значительно ближе — именно эта масса и остановила наше продвижение на юг. А мы-то еще гадали — откуда у немцев тут столько резервов? Да, мы наблюдали колонны, подходившие со стороны Черного моря и от Днепра, но не в таком количестве, поэтому начинали плохо думать о нашей разведке — уж больно много она "прошляпила". Оказывается, нет, прошляпила она не так уж много — точнее, она практически не прошляпила ни одной колонны, что двигалась с юга, но вот по Полтаве отработала на троечку, да и то один балл тут будет авансом.