Переменная звезда
Шрифт:
– Не боись, старина Джоэль, – сказал Бальвовац. – Тащи сам, пока у тебя не сперли [20] .
Он разжал пальцы прежде, чем я вскрикнул от боли, хлопнул меня по спине и отплыл от меня. Я каким-то образом удержался за потолочный светильник, но несколько секунд меня болтало из стороны в сторону.
– Он прав, – заверил меня Герб. – На то, чтобы изничтожить багаж, нужно какое-то время, а что получше, оставляют на сладкое.
– И к тому же они побаиваются Сола, – вставил Пэт.
20
В оригинале употреблена перефразированная
– И правильно делают, – добавил Герб. – Они же с нами не летят – так что Солу они живые не нужны.
– Вот это – твоя койка, – сказал мне Пэт. – Над моей. Если только ты не желаешь решить этот вопрос с помощью пистолетов.
– Ножички были бы получше, – сказал Бальвовац.
– Подойдет и эта, – сказал я. Речь шла о верхней правой койке. – Я полюбил верхние койки с тех пор, как выяснил, что газы тяжелее воздуха.
Он злостно ухмыльнулся. (Ну, пусть "зловеще", если вам так больше нравится.)
– Только не мои, – объявил он.
Я осторожно направился в сторону, которая вскоре должна была стать "низом", к своей койке, и ухватился за нее. Зачем – не знаю, поскольку при мне не было ни багажа, ни каких-то еще вещей, которые мне надо было разместить. Наверное, просто для того, чтобы "застолбить" собственность. Вопрос решился быстро. Стоило только мне ухватиться за край койки и вздумать воспользоваться ею в качестве тормоза, одна из двух (двух ли?) петель, предназначенных для удерживания койки при ускорении, выскочила из пластиловой переборки. Все три болта – и еще два из второй петли. Койка незамедлительно крутанулась на оставшемся болте, повернулась градусов на шестьдесят по часовой стрелке и, стукнувшись о верх сложенной нижней койки, замерла. В результате я позорно повис на другом ее конце, отчаянно пытаясь удержать и ее, и постельные принадлежности, и не уронить при этом окончательно чувство собственного достоинства. Я даже не заметил, как стукнулся лицом о переборку.
Скрежет пластила и издаваемые мной звуки, похожие на то, как скребется крыса, сменились очень странным всеобъемлющим звуком, отчасти похожим на тишину. Обретя равновесие, я понял, что это звук сдерживаемого хохота.
Я повернулся лицом к моим товарищам по каюте и издал звук, какой издал бы человек, который пока ещё никого не убил.
Пэт Вильямсон указал вниз. Я опустил взгляд и через мгновение понял, что его койка не была поднята и к стенке она петлями не крепилась. Она крепилась к стенке изолентой. Значит, и у нее петли "с мясом" выскочили из переборки. Я разглядел дырки. Но они не были пустыми. Во всех шести блестели остатки треснувших болтов. Все шесть треснули. Я перевел взгляд выше. Все пять дырок от болтов, которыми крепилась моя койка, выглядели точно так же. Я посмотрел на Пэта и вопросительно вздернул брови.
Он развел руками. Он хотел объяснить, в чем дело, но вряд ли смог бы это сделать красноречивее, чем удерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос.
Слово взял Бальвовац:
– Добро пожаловать на "Шушеру", Джоэль. Но ты не боись. Мы застрахованы. Если заметишь утечку воздуха, так и скажи, не стесняйся. Канг с Земли подгонит еще.
Видимо, выражение моей физиономии все же лишило Герба желания похохотать.
– Время еще есть, – негромко проговорил он. – Еще можешь сойти с корабля и вернуться на Терру, если ты один из
Я зажмурился. Я видел только Землю… и лицо Джинни.
– Да, не поздно, – процедил я сквозь зубы. – Где изолента?
Потом я узнал, что крепежные болты для каютных коек были разработаны инженером из картеля "Канг" и поставлены дочерней фирмой "Да Коста Ассошиэйтс". Обе половинки гигантских финансовых сиамских близнецов, подписавшихся под этим маленьким межзвездным предприятием. С консолью, которая потом два дня не желала нормально коммутировать с моим ноутбуком и мобильником, несмотря на заявленную совместимость, все было с точностью до наборот: разработка – "Да Коста", производство – "Канг". А вина за постоянный сбой в работе всевозможных систем, а также за то, что весь мой багаж, за исключением четырех саксофонов (их Сол Шорт каким-то образом спас), не догнал меня через две недели, как я выяснил позднее, делилась поровну на эти две корпорации.
К счастью, гулять голышом на борту "Шеффилда" не возбранялось. Не то чтобы все это делали, но никто не огорчался, если я каждый день сидел голым, дожидаясь, пока высохнет моя выстиранная одежда, или если я выходил из душевой кабинки без халата. (В принципе я мог бы воспользоваться выдававшимися на корабле комбинезонами и халатами, но я предпочитал собственную кожу. А корабельные вещи, видимо, были пластиловыми болтами из мира одежды.)
У меня появилась куча времени, чтобы вспомнить о том, что большинство вещей производства империи Конрадов, которые мне когда-либо доводилось приобретать, работали довольно надежно. И у меня хватило ума понять, что в этом кроется какой-то знак – очень может быть, недобрый.
Но я сказал Гербу правду. Одумываться поздно. Центр моей личной Солнечной системы оказался опасной звездой переменной яркости. Необходимо вырваться из тенет ее притяжения, пока я еще мог это сделать, и уйти куда-то, далеко-далеко…
Глава 7
Джинни позвонила два дня спустя, примерно за восемь часов до старта.
Теоретически, она не могла это сделать. По прибытии на борт я сдал свой мобильник в службу переработки и получил новый – под вымышленным именем, с использованием несуществующего кредита, уплатив за сверхсекретный номер, не указанный абсолютно нигде. Ясное дело, этот договор должен был лопнуть как мыльный пузырь, как только был бы не оплачен первый же счет. Но я полагал, что к тому времени мобильный телефон мне уже не понадобится. Сейчас он был мне нужен только для того, чтобы попрощаться с новыми друзьями и знакомыми и избавиться от того немногого, что у меня осталось на Ганимеде.
Думаю, было неплохо одурачить или хотя бы немного замедлить действия агента Федерации, которому поручат меня разыскать. Но в отношении представительницы семейства Конрад это был просто красивый жест. Стоило мне только надеть наушники, как я догадался, что Джинни, скорее всего, позвонила мне через пять минут после того, как я активировал этот номер. Собственно говоря, ее первые слова отчасти содержали что-то вроде признания в том, что это так и было.
– Черт побери, Джоэль, я в восторге от твоего упрямства. Честно. Отдаю тебе должное: ты продержался до последней секунды. Но теперь у нас нет времени. Прекрати валять дурака, возвращайся домой немедленно, сию же долбаную минуту, слышишь?