Переписка Виктора Сосноры с Лилей Брик
Шрифт:
Будьте здоровы!
Обнимаю Вас! Ваш В. Соснора
13
18. 5. 67
Дорогая Лиля Юрьевна!
В последний мой звонок мне показалось, что вы чем-то расстроены или в ожидании расстройства. Не случилось ли чего?
Я устроился, считаю, хорошо — не в шикарных новых корпусах, а в стареньком домике под названием «корабль». Комната боковая, так что имею два окна. И большая веранда. Поют какие-то птицы, и цветут какие-то пышные цветы. Я, певец птиц и цветов, эти штуки знаю понаслышке.
Жарко, а купаться мне не велено. Так что гуляю и тружусь, аки раб рудника. Давно я уже не пользовал стихи, а сейчас вдруг разошелся и пишу большую сюжетную книгу (страшненькую, в общем-то) — цепь небольших дневниковых поэмок, нерифмованных. Как начинаю рифмовать —
43
Жан-Мартен Шарко (Charcot; 1825–1893) — французский психиатр, широко использовавший в психиатрии методы гипноза. Учитель З. Фрейда.
Тих мой дом, и пышен мой сад, а Крым — место моего рождения. Но сия родина мне чужда. Мое состояние — это ночные совы Петербурга и финский лес, когда жить плохо и страшно. Но, слава богу, за этим дело не стоит — все это я ухитряюсь сделать себе в любом уголке земли.
Почти ни с кем не знаком здесь, а с кем знаком мельком — не контактирую: неинтересно. Ни о каких выпиваниях не может быть и речи: жарко, не с кем, не хочу, нет смысла.
В этом доме творчества ни один нормальный человек не работает. Это преступная беспечность саперов, как в семье говорят про мужчину — обабился.
Вот какие все плохие и какой я ангел.
Будьте здоровы!
Василию Абгаровичу — поклон!
Обнимаю вас!
Ваш В. Соснора
14
28. 5. 67
Дорогая Лиля Юрьевна!
Если во всей вселенной солнечная современность, то в Коктебеле — каменный век.
Четвертый день — дождь и холодно.
А каменный потому, что все собирают камни. Я тоже заболел этой лихорадкой. Нашел уже кое-какие сердолики, один аметистик и остальные окаменелости и халцедоны с агатами. Почитать Уайльда — там я богатый наследный принц [44] .
44
Очевидно, Соснора имеет в виду сказку Оскара Уайльда (Wilde; 1854–1900) «Счастливый принц» из одноименного сборника (The Happy Prince and Other Tales, 1888).
Книга, задуманная мной, постепенно осуществляется. Называется она: «В поисках Донны Анны» [45] .
Уже есть три нерифмованных поэмки, отбеленных. И одна, последняя, была для меня очень мучительна. Это поэма-молитва. Моя неврастения прогрессирует: стоял две ночи на коленях и рыдал, как собака, молясь своему абстрактному Господу. Эта поэма — молитва перед самоубийством. Она сюжетна — как дождевые струи во время грозы превращаются в змей и пожирают все предметы комнаты. И я с ними ничего не могу поделать. И как зеркало пожирает змей и переваривает их. [46] Да чего рассказывать!
45
Книга осталась в замысле.
46
Небольшая поэма «Живое зеркало». Вошла в книгу Сосноры «Хроника 67».
Если мне возьмут билет через Москву, то обязательно остановлюсь на несколько дней и почитаю все. Если нет — перепечатаю и пошлю из Ленинграда.
Женщин здесь мало, и все леди Макбет.
Так что мои поиски Донны Анны носят полуаскетический характер: была хорошая девушка Ритта, а теперь есть красивая женщина Иветта.
К писательской кухне питаю ненависть, но — питаюсь.
Пляж — это пляшущие человечки.
Да — о, честь и слава русской нации! — меня перевели в комфортабельный корпус № 19.
На днях состоится мое чтение в салоне Волошиной [47] . Меня попросили некоторые писатели, а отказаться неудобно.
Никого симпатичного здесь нет, кроме двух прелестных стариков из Китая — коллекционеров и миссионеров по распространению каменной болезни. И приехал еще один мой хороший человек — академик Работнов [48] . Он физик, но дивно понимает и любит стихопись.
Писатели ходят «с кругами синими у глаз» от преферанса. Я сыграл пару раз и перестал.
47
Мария Степановна Волошина, рожд. Заболоцкая (1887–1976) — жена поэта Максимилиана Волошина, хранительница созданного им в Коктебеле Дома творчества.
48
Юрий Николаевич Работнов (1914–1985) — математик, механик, академик АН СССР, коллекционер. Устраивал в Академгородке у себя дома «салоны» художников-авангардистов (А. Зверев, В. Яковлев, М. Кулаков, Я. Виньковецкий).
Дивно цветет акация, и вообще 2 х 2 = 356. Какое-то мое колесико сломалось. Спасибо, что передали стихи и за заботы. Живу, как жук в аквариуме, — за стеклом все видно, а ничего не коснешься.
И все же посылаю вам молитву из поэмы:
— Я сегодня устал, а до завтра мне не добраться. Я не прощенья прошу, а, Господи, просто прошу: пусть все, как есть, и останется: солнечная современность тюрем, казарм и больниц. Если устану от тюрем, казарм и больниц в тоталитарном театре абсурда, если рука сама по себе на меня поднимет какое орудье освобожденья, — останови ее, Господи, и отпусти. Пусть все, как есть, и останется: камеры плебса, бешеные барабаны, конвульсии коек операционных, — и все, чем жив человек, — рыбу сухую, болотную воду да камешек соли — дай мне Иуду — молю! — в саду Гефсиманском моем! Если умру я — кто сочинит солнечную современность в мире, где мне одному отпущено лишь сочинять, но не жить. Я не коснусь благ и богатств твоих тварей. Нет у меня даже учеников. Только что в сказках бабки Ульяны знал я несколько пятнышек солнца, больше — не знал, если так надо — больше не буду, клянусь! Не береги меня, Господи, как тварь человечью, но береги меня как свой инструмент. [49]49
Третья часть поэмы «Живое зеркало».
Очень рад, что в Париже появился чудесный мальчик [50] . Есть еще один младший братик. Очень интересно было бы познакомиться с его игрой. Невежда я, жду Вашего перевода.
А сейчас пишу статью о частушке.
Не видели моего Державина во 2-м № «Русской речи»? Кое-что осталось.
Будьте здоровы!
Обнимаю Вас и Вас<илия> Абгаровича!
Ваш В. Соснора
15
50
См. примечание 51.
Переделкино, 6. 6. 67
Виктор Александрович, дорогой наш!
Сколько Вы еще поживете в Коктебеле?
Застанет ли Вас это письмо?
Ваше — такое печальное!
Писать не о чем. Поговорить бы! Рада, рада буду, если сможете остановиться в Москве.
Перевести Доминика [51] — нет энергии. На днях жду его новую книгу. Эльза пишет, что она «совсем не похожа на первую», что «отчаянная, гениальная книга».
51
Доминик Трон (Tron; род. в 1950 г.) — французский поэт, громко дебютировавший в возрасте пятнадцати лет книгой стихов «St'er'eophonies» с предисловием Эльзы Триоле.