Переполох в Бате
Шрифт:
Он понял, что она закончила, и увидел ее глаза, неотрывно глядящие на него с немым вопросом. Маркиз резко спросил:
— Эмили, вы любите Жерара?
— О нет, — ответила она, и голос ее звучал искренне.
Делать нечего. Для него выход был один, ему нужно было сыграть роль разъяренного любовника и расторгнуть помолвку. Но теперь этого нельзя было делать. Заставить ее швырнуть ему в лицо кольцо с бриллиантом, подаренное им, — это одно. Заставить ее сбежать с подопечным и потом выместить это на ней — совсем другое. Интересно, каким образом ее мать вынудила Эмили так страстно желать брака с ним? Она больше
— Мне кажется, лучше всего нам поговорить наедине, — сказал он.
Леди Лэйлхэм не имела ни малейшего намерения позволить им этого. К несчастью, Эмили больше страшилась лорда Ротерхэма, чем собственную мать, поэтому она бросилась к матери и не поддержала его предложения.
В эту минуту дверь отворилась, и неожиданное видение появилось в дверном проеме.
— Я так и думала! — сказала миссис Флор торжествующе. — Кто это тебе позволил развлекать гостей в моем доме, Сьюки? — Она опиралась на руки мистера Горинга, и в следующее мгновение обратилась к нему: — Нэд, оставайтесь здесь. За этот день не случилось ничего, чего бы вы не знали. Вы оказались истинным другом.
Ротерхэм, с трудом оторвав взгляд от фигуры, полной величия, перевел глаза на леди Лэйлхэм. То, что он прочел на ее лице, доставило ему немало удовольствия. Ярость и печаль ясно читались на лице этой леди, но под ними виделся еще и страх. Так вот эта таинственная бабушка, о которой ему рассказывала Эмили во время их первой встречи. Он вновь поглядел на хозяйку дома, пока она усаживалась в кресле и указывала мистеру Горингу занять место на скамеечке рядом.
На миссис Флор по выдавшемуся случаю было платье из люстрина с ярко-красными полосами и огромным количеством оборок. Это великолепное платье было натянуто на каркас, модный в дни ее молодости, а из-под него выглядывала бархатная нижняя юбка. Броши украшали низкий вырез корсажа, а вокруг шеи висели несколько ниток жемчуга. Тюрбан из рубинового щелка был украшен страусовыми перьями, с мочек ушей свисали два огромных рубина.
— Хорошо, — кивнула миссис Флор, подвинув слегка скамейку туфлей с красным каблуком. — А теперь, позвольте мне поглядеть на этого прекрасного маркиза, о котором я столько наслышана.
Леди Лэйлхэм, на губах которой играла вымученная улыбка, пробормотала Ротерхэму:
— Моя мама очень эксцентрична.
— Я не эксцентрична и я не глупа! — сказала мама с вызовом. — Я простая женщина, вышедшая из простой семьи, и у меня, возможно, нет таких изысканных манер, но зато я обладаю здравым смыслом, и мне нечего стыдиться. А тебе лучше представить мне маркиза, а не стоять, кусая губы, думая, что же он думает о твоей матери. Он может думать, что ему хочется, а если Эмма выйдет за него замуж, — что еще далеко не решено! — лучше уж ему поскорее привыкать к своей бабушке.
— Как вы поживаете? — сказал Ротерхэм, слегка кланяясь, сохраняя ровный тон и с интересом наблюдая за удивительной пожилой дамой.
Она ответила ему столь же пристальным взглядом, осмотрела его с головы до пяток:
— Боже мой, да вы по виду арап! — воскликнула она. — Говорят, что с лица воду не пить, но с вашего лица, пожалуй, и не захочешь испить воды.
—
— Логичнее мне не обращать на нее внимания, — заметила миссис Флор, явно по-боевому настроенная. — Вы должны меня извинить, милорд, но я никогда еще не видела таких странных бровей! Конечно, моя милая Эмили, неудивительно, что ты его испугалась, как только он ими задвигал, — хотя он и не виноват, что они такие, — но все же жаль!
Ротерхэм сохранял невозмутимость. В любое другое время он повеселил бы миссис Флор, тем более что она ему нравилась, но так как бабушка явно была настроена враждебно к нему, он увидел в этом свою единственную надежду на спасение и начал размышлять, как бы побольше ее рассердить.
— Мама, вы слышали, что лорд Ротерхэм хотел бы поговорить с Эмили наедине, — сказала леди Лэйлхэм. — Может быть…
— Нет, — ответила миссис Флор резко. — Во-первых, Эмма не хочет говорить с ним наедине, а во-вторых, в твоем присутствии как это может быть?
— Вы забываете, что я ее мать.
— Но если я уйду, кто будет отвечать за последствия? — спросила миссис Флор. — Вы поступаете по-матерински, и я об этом не забуду. Но, глядя на бедную Эмили, я вижу, что вы оба ее запугали. Правильно, Нэд, пододвиньте ей стул, а ты не бойся, моя маленькая.
— Вовсе нет! — сказала леди Лэйлхэм. — Лорд Ротерхэм был очень терпелив, как я и предполагала, и ни разу ни в чем не упрекнул Эмили. Правда?
— Да, мама, — ответила дочь тихим испуганным голосом.
— Нужно надеяться, что это именно так! — сказала миссис Флор, глаза ее сверкали. — От меня он тоже не услышит слова упрека. Очень хорошо, конечно, хранить гордое молчание и про себя думать, что перед вами сварливая мегера, а ведь на самом деле, если кто и виноват в происшедшем, так это вы. А ведь думаете про меня, что я старая вульгарная особа.
— Вероятно, и вульгарная, — ответил Ротерхэм. — Но вот что мне не нравится совершенно, так это вмешательство посторонних в мои дела.
Миссис Флор, казалось, начала раздуваться от возмущения.
— Хо! Значит, если я говорю, что не желаю видеть свою внучку несчастной, то это означает вмешательство в чужие дела?!
— Если Эмили несчастна по моей милости, лекарство в ее собственных руках.
— Мама, пожалуйста, успокойтесь! — воскликнула леди Лэйлхэм. — Что за чушь! Как будто у нее нет причин, чтобы быть самой счастливой девушкой в мире.
— Можете облизывать его светлость, сколько угодно, Сьюки. Но не носитесь с идеей, что сможете заставить меня замолчать, иначе вы просто вылетите отсюда. С тех самых пор, как Эмили обручилась с маркизом, она потеряла свою былую жизнерадостность и ходит все время понурая.
— Моя дорогая мама, я вам говорила сотню раз, что Лондон со всеми его развлечениями оказался для нее слишком большим испытанием…
— Значит, больше вам не придется печься о ее здоровье, — сказал Ротерхэм. — Мы не собираемся жить в Лондоне.
Это заявление, сделанное будничным тоном, изумило Эмили, и она спросила:
— Мы не будем жить в Лондоне?
— Нет.
— Милая девочка, лорд Ротерхэм имеет в виду, что в основном вы станете жить в Делфорде или в Клейкроссе! — вмешалась леди Лэйлхэм. — Естественно, на несколько недель весной вы станете приезжать в Лондон.