Переполох в Тридевятом, или Как женить Кощея
Шрифт:
Обойдя сплошную стену тёмного леса по дуге и давно миновав то место, где они сами и выскочили из леса, женщины, наконец-то добрели до указательного камня.
— О как! Я всегда считала, что так бывает только в сказке… «Прямо пойдёшь — в болото попадёшь, направо пойдёшь — богатство найдёшь, а коли налево пойдёшь — смерть свою сыщешь!» — прочла Серафима.
— Зашибись перспектива! — обречённо изрекла Люба, обходя камень вокруг. — И тропка, ведущая в лес, идёт как раз налево! Вот Кощей, вот зараза!
— Не заводись,
Подруга, ещё что-то бормоча себе под нос, поплелась следом.
— Ох, что-то мне совсем не хочется снова в лес заходить. А вдруг опять волк, куда бежать? — поскуливала за спиной Серафимы подруга.
— Любаш, ну чего ты боишься, мы же с тобой теперь молодые — залезем на дерево. — успокоила её женщина.
Подойдя к самой кромке леса, бывшие старушки переглянулись и, перекрестившись, двинулись вперёд. Деревья и кусты, словно чувствуя поступь путниц, расступались и открывали доселе скрытую широкую тропу. Но женщин пугало не это — сразу же за их спинами берёзки, дубы и сосны тут же смыкались, образуя плотную непроходимую чащу.
— Чудеса… — тихо заключила Любаша, оглядываясь по сторонам.
— Так что ж ты хотела — сказка. К Баба-Яге идём, как-никак… — настороженно прошептала Сима, с огорчением понимая, что назад дороги нет.
Одни в огромном зачарованном лесу, даже клочок неба, видневшийся над их головами, не обещал ничего хорошего — грозовые тучи практически не пропускали солнечного света. Темень стояла такая, что подруги, медленно продвигаясь всё дальше и дальше, едва различали путь. Слышали лишь своё собственное дыхание, казалось — даже птахи перестали петь, лишь стоило им ступить на тропу, сулящую смерть.
В душу Симы пробрался неприятный холодок — неужели Кощей всё же решил избавиться от них?
Оглушительная тишина создавала впечатление полнейшего вакуума и подруги изо всех сил прислушивались к стуку сердец, как вдруг совсем рядом раздался странный звук. Обе встали как вкопанные, не смея шелохнуться, даже дышать перестали.
— Кто тут? — дрожащим голосом тихо спросила Сима. — А ну, покажись, а то хуже будет!
— Да куда уж хуже-то? — ответил кто-то из темноты. — Вы чего тут забыли, старые? Никак, заблудились?
— Старые? — истерически заверещала Любаша. — Симка, твою дивизию, мы что, снова постарели?
— Ни дай Бог! — воскликнула женщина, остервенело ощупывая свои прелести. — Вроде, всё на месте…
— Вы чего, бабы, совсем сдурели? Я же вас вижу! — раздалось совсем рядом.
— Так мы ещё и ослепли?! — завывая, схватилась за голову Люба. — Господи, да за что ж нам всё это?! Мы же только жить начали-и-и!
Вдруг, словно услышав стенания женщины, тучи над лесом расступились и солнечные лучи осветили тропинку. Уже привыкшие к темноте подруги мгновенно сощурились, привыкая к яркому свету, но в последний момент всё же заметили огромный тёмный силуэт, стоящий прямо напротив них, облокотившийся на ствол дерева.
— Ишь ты, помолодели! Хм, а запах-то тот же — до сих пор от вас медвежьим помётом несёт. — ответил всё тот же голос.
Женщины, пытаясь проморгаться, стали с шумом втягивать носами воздух, стараясь обнюхать друг друга.
— Слушай, Любаш, а как этот, — она кивнула в сторону неизвестного, — наш запах-то почуял?
На что подруга лишь пожала плечами:
— А мне-то откедова знать? Вот у него и спроси.
— А вот и спрошу! — топнула ногой Сима, гордо вздёргивая подбородок вверх.
— Тише вы, бабы, не ссорьтесь. — хмыкнул всё тот же силуэт. — Лучше на вопрос ответьте: зачем в лес Бабы-Яги пришли? Смерть свою ищете?
С трудом открыв слезящиеся глаза, Серафима смело взглянула на собеседника и тут же, охнув и держась за сердце, осела прямо на тропинку.
— Ты чего? — всполошилась Любаша, удивлённо уставившись на подругу.
— В… в… Волк!! — тыча пальцем в сторону неизвестного собеседника, заикаясь, пропищала Сима.
Люба, резко обернувшись в ту сторону, куда указывала подруга, онемела от страха — из тени деревьев вышел огромный серый волк, оскалив клыкастую пасть.
— М… м… Мама! — заикаясь, выдавила из себя Любаша.
— Ну это вряд ли — на твою маму я похож меньше всего. — изображая что-то наподобие улыбки, хохотнуло животное.
— А-а-а-а!! — заверещала Люба, пятясь спиной от волка. — Говорит! Симка, он говорящий!
— А то я не вижу! — вторила ей Серафима, отползая на четвереньках как можно дальше от лесного хищника.
— Какие-то вы сегодня медленные, а в прошлый раз такие прыткие были, что даже зайца обскакали. А я только и видел, как ваши длинные подолы развеваются. — гыгыкнул волк, усаживаясь на тропинку и с интересом наблюдая за женщинами.
— Т… т… Ты только учти, зубастый, м… мы просто так не сдадимся! — всё ещё ползая по земле, заявила Сима. — У м… м… меня чёрный п… п… пояс по карате…
— А я… А у меня… У меня сковородка, знаешь, какая тяжеленая?! Вмиг черепушка разлетится!
— Фу, дамы, как грубо — черепушка… разлетится… карате какое-то… — разочарованно выдал волчара, почёсывая за ухом. Внимательно оглядев трясущихся женщин с головы до ног, серый хищник снова спросил: — Так, а для чего вы в лес-то пришли? Смерти, что ли, ищете?
— Кажись, уже нашли. — проблеяла Сима, выглядывая из-за ближайшего кустика. — Вот сожрёшь нас…
— Да с чего вы, вообще, решили, что я вас есть-то собрался? Я всякую дрянь не ем — это Яга всё в рот без разбора тянет, а потом с животом неделями мучается. От того-то и злая вечно ходит.