Перепутанное свидание
Шрифт:
Остроты — это вообще привилегия мужчин. Точка.
Даже если это тупые остроты, надо смеяться и всем видом показывать наслаждение. Тебе в кайф танцевать перед ним, тебе в кайф раздеваться… Это работа, за которую платят живые деньги и, если повезет, тебя не попросят взять дополнительную нагрузку.
— Нет, — я упрямо качаю головой и чуть отворачиваю лицо, потому что угадываю момент, когда может случиться пощечина.
Я научилась узнавать эти моменты заранее, щелчок нерва в наэлектризованном воздухе — отличная подсказка. За
— Я не пойду, — я говорю охраннику прямо в лицо, который до сих пор не распускает руки. — Я не работаю так.
— Да плевать всем, как ты работаешь! — шипит он в ответ и сжимает рацию до хруста в крепких мозолистых руках. — Сейчас пойдешь в зал и сделаешь всё, что он захочет!
Я не хочу в зал. И я устала отбиваться от грязных просьб, они происходят через смену и подводят меня к тому, что даже из этого клуба придется уходить. Хотя это почти дно. А мне казалось, что чем дешевле клуб и проще публика, тем легче донести “нет” на дополнительные услуги.
Я танцую на сцене, а не на твоем члене, приятель.
Эту мысль ведь можно вместить в мозг обычного парня или работяги после вечерней смены, почему нет? Да, с избалованными держателями черных банковских карт по-другому. Поэтому я обхожу виповые клубы стороной, хотя внешние данные позволяют работать везде.
— Иди сам, Стас, — я не выдерживаю и нарываюсь.
Пусть только тронет! Мне уже плевать, расцарапаю лицо до кровавых борозд, он не клиент и не босс.
— У тебя тугая задница, — бросаю вдогонку, пока не пропал запал, — в самый раз для зала.
Охранник медлит, почуяв мой отчаянный настрой, да и слухи о моих выходках ходят…. шумным хороводом ходят.
— Я запихну тебя в зал, — бросает он со злостью и тянется к рации. — У меня приказ, стерва.
В зале проклятый гость из тех самых, богатых и избалованных. То ли случайно забрел в клоповник, не обратив внимание на исцарапанные столики, то ли захотел острых ощущений. Ему аттракцион, а мне головная боль. Я не знаю, как отбиться, и вижу решительность охраны запихнуть меня в его руки. Им почему-то приспичило… Почему? Просьба гостя? Он уже видел меня и переговорил с администратором, утреся денежный вопрос?
— Сука истерит, — охранник пытается вклиниться в распоряжения с того конца рации. — Да она поехала… Умный такой?!
Стас нервничает и нервно смотрит на меня, пока мы ждем второго переговорщика. Я же смотрю на часы и вижу, что уже должна ехать домой. Рабочие часы позволяют развернуться и уйти прочь, но это в других местах, а здесь нужна отмашка хозяина.
— Тебе же зубы пересчитают, — добавляет охранник, не удержавшись.
— Пока все на месте.
Ненавижу, когда меня учат жизни такие, как он. Он же сам шлюха, в мужском эквиваленте.
— Что у вас тут?! — с громким возгласом в подсобку вваливается напарник
— Я не работаю в зале.
— Заткнулась! Просто уведи его из зала, тихо и без скандала. Пообещай, что он хочет, и приведи в третью комнату. И можешь валить прочь с моих глаз!
Глава 31
Сука...
Я ни черта не соображаю, что делаю. Голова гудит от гонки и беспокойных мыслей, целый улей жужжит и жалит, жалит и жужжит. А вокруг клубная музыка и сумрак из наплывающих облаков тягучего дыма... Здесь можно спрятаться, но как отвлечься?
Может быть, она?
Полуголая девица сидит напротив, утонув в низком диване с огромной спинкой, и зовет. Алкоголь уже ударил в голову и как раз подсказывает очевидное действие.
— Твою мать!
Я выдыхаю и шагаю через столик. Оказываюсь над ней, нависнув стеной, и улавливаю ее удивление и следом смятение.
— Нас нельзя трогать, — неуверенно шепчет девушка, запутываясь в слогах, как в паутине, — в зале то есть.
— Мне можно.
Я могу и трахнуть ее в этом зале.
— Я только танцую...
— Не сочиняй.
Притягиваю рывком и жадно целую, скользя языком меж пышных губ. Нужно закрыть глаза и постараться забыть, где нахожусь. В каком дерьме. И что ласкаю шлюху, которая даже не знает, как работать.
— Лучше двигайся, — ей приходится подсказывать, что зверски раздражает.
Я нахожу руками ее плечи, заостренные от худобы. Если надавить с силой, их можно сломать. Уязвимое слабое тело... Черт! Опять это, все-таки я мало влил в себя, три шота — это херня, и она ни разу не мой тип. И еще этот затравленный взгляд, который зажегся в ее зеленых глазах и не думает потухать. Сколько ей лет вообще? Тут паспорта только у посетителей спрашивают, а размалеванные красавицы минуют фейс-контроль?
— Пошла вон, — я отсылаю девчонку прочь и падаю на ее место, когда она сваливает.
Кожаный диван запомнил ее тепло. Или это жар от испуга? Я стягиваю с себя тонкую куртку и бросаю на стол. Сразу вспоминаю, как задолбался поправлять капюшон на улице, который ловил хлесткие порывы ветра и норовил свалиться назад. Как боялся не добраться или попасться им в руки по дороге. Как тысячу раз проклял излишне высокий рост. Будь возможность, я бы закопался под асфальт. Даже сейчас, даже в клубе брата.
Я в двадцатый раз оглядываюсь по сторонам. Кажется, Марк вошел в силу. Я почти не знаю старшего брата, видел раз пять и то мельком, и мой старик был бы рад, если бы не случилось и этих встреч. Отец всеми силами пытался выстроить неприступную стену между нами, и у него неплохо выходило до сегодняшнего дня. Марк, по его мнению, прокаженный и стоит позабыть о родстве навсегда. Что ж, мы жили в разных городах, и я налажал и без тлетворного влияния старшего брата. А теперь приехал искать у него защиты.