Перерождение
Шрифт:
Кое-как отринув все мысли и воспоминания о ней, чтобы не делать себе хуже, сидел и просто смотрел в стену. Через какое-то время это надоело и сфокусировал взгляд на стене. Та словно стала дымчатой, и я увидел следующую камеру, затем ещё одну и ещё одну, наконец, спустя пять из них, в последней даже сидел какой-то пьяница, увидел кабинет одного из сотрудников полиции. Сняв ботинки, он сидел, закинув ноги на стол и что-то смотрел в телефоне, часто хмурясь. Понаблюдав некоторое время за ним и другими людьми, закрыл глаза, а когда открыл, стена вновь была не прозрачная.
Посидев ещё некоторое время, поднялся и подошёл к верхней решётке на стены.
Но радость быстро угасла. С грустью оглядел камеру. Сейчас не время радоваться, других вариантов не осталось, их нету, всё уже перепробовано. Сколько времени я её уже ищу? Месяц, два, три? Даже этого не могу вспомнить. Я должен попробовать открыть изнанку…
Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, начал настраиваться к открытию прямо в камере. Руки и ноги дрожали от осознавая того, что пытаюсь сделать. Раз за разом, представляя себе, как мир словно расслаивается, попытался приоткрыть проход прямо в воздухе. Но видимо из-за страха ничего не получалось.
Наконец, какое-то время спустя, удалось собраться и я увидел, как пространство, в одной небольшой точке начал словно разделяться.
– Андрюх, ты чего, тебе холодно что ли? Чего трясёшься? – донеслось позади меня, от голоса вздрогнул и потерял концентрацию. Брешь размером с теннисный мячик начала закрываться. Кулаки сжались сами собой и ногти «впились» в ладони.
Только собрался, только настроился, чёрт!
– Оглох? Или обиделся, что мы тебя тут закрыли? Ты уж сильно не серчай, просто проверка была из города, шишка там какая-то сильно важная. Чай будешь? – произнёс дядя Саша, а если бы точнее - капитан полиции Скворцов Александр Владимирович.
Медленно повернулся к нему, изо всех сил стараясь сдержать гнев, чтобы не выплеснуть весь негатив на него, ведь он ни в чём не виноват.
– Ну, чего молчишь? – дядя Саша внезапно подобрался и резко посмотрел на меня.
– Слушай, ты часом не курил ничего? Ты какой-то рассеянный, нет, я понимаю, на такой скорости башкой долбануться и после этого в уме разуме, хоть и после сна, остаться сложно, но всё же взгляд у тебя странный, да и ты уже три месяца мыкаешься, бегаешь, какую-то призрачную или вымышленную девку ищешь. Подозрительно всё это, если узнаем, - он вытащил из чехла дубинку и погрозил мне. – Мы тебя! Даже не думай ничем таким промышлять, ещё не хватало, чтобы кто-то из наших по этой дорожке пошёл.
Выглядело так, словно он переживает за какую-то полицейскую статистику, но я, как и все местные ребята прекрасно знали, что лучше их никого нет. Они отдали себя службе душой и телом. Кому как ни мне, выросшему в приюте не знать об этом. Каждые полгода они скидывались всем коллективом, исключительно по собственной инициативе, кто сколько сможет и на вырученные деньги старались обеспечить осиротевших детей всем тем, чем не мог обеспечить приют. Устраивали нам пикники на природе, сами делали шашлыки, когда был выходной. Возили в музеи, кинотеатры, аквапарки. Девушки из полиции и жёны полицейских часто пекли вкусности для нас, стараясь по максимуму удивить. На приют я никогда не жаловался, там тоже кормили хорошо, обучали и отношение было прекрасное, но именно наша полиция давала нам то, чего нам не хватало больше всего – ощущение семьи.
Дядя Саша медленно потянулся к рации и я понял, что всё это время молча смотрел на него.
– Я слышу вас, дядь Саш, – разжав кулаки, постарался улыбнуться как можно искреннее.
Совершенно точно уверен, что, не смотря на всё хорошее отношение – эти ребята используют любые средства, чтобы привести меня в чувство, именно потому что хорошо относятся. Поэтому нужно показать, что со мной в этом плане всё хорош и я ничего не употребляю. – Просто задумался.
– Вот как, ну ладно, – он убрал руку от рации и потянулся к ключам, при этом всё ещё наблюдая за мной. – Как и говорил, ты уж извини за это, сам генерал-майор вроде как приезжал с проверкой, вот и пришлось показать, что задержанный в камере. Ты чай то будешь? Замёрз вижу совсем.
– А можно лучше кофе? Кстати, не по мою же душу он приезжал?
– Можно и кофе, - задумчиво протянул дядя Саша. Он замер на какое-то время, словно что-то обдумывал. – Да ты не бойся, мы его уже отвадили, показали ему тут всё, походил с умным видом, походил, на тебя какое-то время смотрел, потом покивал, да и удалились они к Степанычу. Через полчаса вроде как после этого он вышел оттуда недовольный, но всё же собрался и укатил куда-то.
Я не смог сдержать лёгкого вздоха. Одно дело, когда тут все знакомые, которые всегда нам помогали и со всем другое, когда заинтересовался кто-то выше по званию, да ещё и из столицы. На душе начали скрести кошки.
– Выходи, чего стоишь? Пойдём, посидим, поболтаем.
Мы медленно пошли по коридору. Я не заходил сюда по своему желанию примерно год, а здесь ничего не меняется. Заглядывал два месяца назад, но тогда был занят своими мыслями, не было времени осмотреться. Людей в участке было не так много, раньше вот полно было. Правда, кажется, что тогда и времена были совсем другие. Помню был ещё совсем маленьким, год как потерял родителей, пытался часто сбежать из приюта и несколько раз это получалось.
У нас в приюте есть высокая стена с колючей проволокой на верху, которую крайне сложно перелезть, по крайней мере ребёнку. Дети часто на эмоциях могут попытаться просто сбежать, чтобы этого не случалось, старая полиция, как мне потом рассказали, буквально навязала приюту данную проволоку. Помимо проволоки было у нас два сторожа, у которых была пересменка вечером. Вот благодаря данной пересменке мне и удалось как-то раз умыкнуть незамеченным, они заболтались и просто не заметили.
Меня потом искали два дня, а всё потому, что я уехал в соседний небольшой городок, у меня тогда ещё оставались деньги после смерти родителей и поэтому удалось совершить задуманное, но всё же и там поймали. Как сейчас помню, после этого надо мной стоял и орал один из полицейских со стрёмными завивающимися усами.
Он всё кричал и кричал на сжавшегося меня, тогда ещё ребёнка. Про то, что мы неблагодарные, они о нас заботятся, проволоку нам сделали, чтобы нас же сберечь от внешнего мира, что это не клетка, что вообще не приюту надо делать пожертвования, а полиции. Этот фарс продолжался не долго, но для меня в тот момент – словно целая вечность, думал, что это никогда не закончится, но тут неожиданно вперёд вышел один из молча наблюдающих за этим полицейских. Сначала он просто слегка потянул его за плечо на себя, но после того, как усач отмахнулся от него, полицейский резко развернул его к себе и схватил за форму на груди, и даже, кажется, слегка приподнял, что не удивительно, с его то ростом, примерно метр девяносто пять.