Перерождённые. Квадриптих 3. Рождённые для войны
Шрифт:
– И чего тебе с него? Руки дрожат, ноги дрожат, координация нарушена, мозги отказывают. Хотя в твоём случае отказывать нечему, конечно. – Безапелляционно заметил Матвей.
– Ой, напросится сейчас кто-то! Точно макну! Не посмотрю, что друг. – Пригрозил Матвею Билл.
– Адреналин – штука грозная и неуправляемая. А человек, накачанный им очень опасен. Особенно, если у него «отказывать нечему». – С наигранным вздохом доложил Дин.
– Чего ты вздыхаешь-то ещё? – с напором спросил Билл. – Мало поиздевались?
– Завидует, – предположил ухмыляющийся Матвей.
– Да идите вы оба! Вместо того чтобы порадоваться за друга, всё настроение испоганили! – обидевшись, огрызнулся Билл.
– Да, не дуйся, Билл! Ты ж знаешь: шутим мы. Первый раз что ли? – Дин примирительно похлопал друга по спине. – Предлагаю идти к берегу, сготовить ушицу и считаю просто необходимым выпить за твой улов.
– Согласен, – утвердительно кивнул головой Матвей. – Только я буду пить чай: вы меня вчера так накачали, что до сих пор парами дышу. Да и не люблю я с утра.
– Зато мы любим! Да, Билл?! – осторожно поинтересовался Дин.
– Так и повод есть! – хитро сверкнув глазками, поддержал друга в новой игре Матвей.
– Ладно, уговорили, – прогнусавил Билл. Затем встав на корме во весь свой немалый рост, сначала, ткнув указательным пальцем в сторону Дина, а затем, грозно посмотрев на Матвея, добавил. – Одному не забуду мои до сих пор ноющие рёбра, другого за слишком язвительный язычок когда-нибудь точно макну и не обязательно в воду.
– Будешь спать на рыбалке, я тебе ещё раз по рёбрам настукаю, только с другой стороны. Для симметрии. – Приподняв губы в саркастической улыбке, сказал Дин.
– Опять приколы начались? Не надоело? Ладно, сделаю вид, что не заметил. – Снисходительно покачал головой Билл. – А ты, чего сидишь-то? – зыркнул он на Матвея, приняв вид собиравшегося устроить разнос своим подчиненным прораба.
– А чего мне делать-то? Летать что ли? Плавать я не хочу, ты уж извини. Температура воды совсем не вызывает у меня желания принимать водные процедуры. – Прилетел язвительный ответ Матвея на вопрос Билла.
– Чего делать, чего делать! Грести! Ну-ка, бегом на вёсла, руководитель! – скомандовал неожиданно сменивший сторону Дин.
– Это почему? – осторожно осведомился Матвей.
– У кого пары в голове не выветриваются? Кто с друзьями пить не хочет? У кого адреналина в крови недобор? – напал на него Дин. – Считай, это бунтом матросов, начальник. Ну-ка быстро на вёсла!
– На вёсла! – подхватил Дина оживившийся Билл, и театрально вытянув руку в сторону берега, призывно прокричал – К берегу! К припасам! К ухе!
Матвей хитро улыбнулся, взял в руки вёсла, аккуратно опустил их в воду и неожиданно резко сделал сильный гребок, заставивший лодку рвануться вперёд. Через мгновение над озером прогремел оглушительный вопль Билла, который, так и не успев понять, что происходит, кувыркнулся с кормы лодки в воду.
– И кто кого макнул? – спросил Матвея улыбающийся Дин.
– Я?! – округлив в наигранном удивлении глаза, переспросил друга Матвей. – Да, я просто гребу, он сам решил поплавать. Решил не отказывать себе в удовольствии, наверное. Смотри, вода, какая тёплая, аж, пар поднимается!
– Ага! – не выдержав, прыснул Дин.
Мона полностью показалась из-за холма, разогнала последние остатки предрассветной мглы и начала повседневную свою работу на небосклоне. Приозерная живность засуетилась и наполнила воздух разнообразием звуков. А над всем этим доминировал извергающий угрозы и проклятья разъярённый Билл.
Срез 2
Из кухни потянуло ароматом свежеприготовленного кофе и, видимо, ещё пышущих жаром пирожков. Желудок отреагировал мгновенно: сжался до размеров ореха и жалобно булькнул. Габдулбар открыл глаза, посмотрел на донельзя опостылевший, с местами отслоившейся побелкой, потолок, быстро вскочил с кровати и начал натягивать на себя грязный промасленный рабочий комбинезон.
– Фаниз, будь с ним хоть сегодня поласковее, – донеслись из столовой слова тёти Хани. – У него всё-таки сегодня день рождения.
– Обойдётся. Он мне кто? Сын? – зло и, видимо, выплёвывая крошки перемолотого зубами пирожка, ответил дядя.
– Племянник, – миролюбиво поправила его жена. – И ему сегодня исполняется восемнадцать.
– Ага, родственничек, – подтвердил дядя Фаниз, с шумом потянув горячий кофе. – Выродок твоего непутёвого братца. Отец был дебилом, и сын такой же вырос. – Остатки пирожка отправились в рот и спровоцировали появление чавкающего звука.
– Доброе утро, тётя, – громко поздоровался Габдулбар, входя в столовую. – Очень вкусно пахнет. Ваши шедевры и мёртвого могут из могилы поднять.
– Вспомни дерьмо – вот и оно! – поморщившись, рявкнул дядя. – А со мной ты здороваться будешь? Хозяин в этом доме всё-таки я!
– Доброе утро, дядя, – явно с нежеланием выдавил из себя слова Габдулбар.
– Сказал так, будто бы плюнул, – недовольно прокоментировал Фаниз. – Сказано, что дебил.
– Садись, племянник, покушай, хватит стоять у стола. Тебе ещё целый день работать. – Ласково пропела тётя Ханя.
– Спасибо, тётя, – Габдулбар с благодарностью посмотрел на женщину.
– Спасибо, тётя, – передразнил его Фаниз. – Ты поле у реки вчера допахал? – спросил он, пронзая племянника холодным взглядом.
– Нет, – отрицательно покачав головой, ответил Габдулбар. – Не успел немного. Два гектара осталось.
– А чего ж ты попу свою за стол мостишь?! – закричал мгновенно разъярившийся дядя и стукнул кулаком по столу так, что предназначенная для Габдулбара кружка с кофе подпрыгнула, крутанулась по краешку донышка и выплеснула практически всё своё содержимое на скатерть.