Пересадка сердца

— Хотел бы я — что? — переспросил он, лежа расслабленно в темноте, с глазами, обращенными к потолку.

— Ты меня слышал, — сказала она, так же расслабленно лежа рядом с ним, держа его за руку и тоже глядя на потолок, но пристальнее, будто пытаясь что-то там рассмотреть. — Ну так как?

— Повтори, пожалуйста.

— Хотел бы ты, если бы мог, снова влюбиться в свою собственную жену?

— Странный вопрос.

— Не такой уж и странный. Этот мир является лучшим из всех возможных миров, если все в нем

— «Безумно» — не то слово.

— Ты никогда не забудешь об этом?

— Никогда. Это точно.

— Тогда, значит, верно, ты бы хотел…

— Уместнее спросить, мог бы?

— Забудь ты об этом «мог бы». Представь на минуту, что все изменилось и твоя жена вновь стала такой же, какой она была много-много лет назад… Что тогда?

Он слегка приподнялся в постели и, опершись на локоть, удивленно посмотрел на нее.

— Странное у тебя сегодня настроение. Что случилось?

— Не знаю. Может быть, вся беда в том, что завтра мне исполнится сорок, а тебе через месяц будет сорок два. Если мужчины сходят с ума в сорок два года, то почему это не может происходить с женщинами двумя годами раньше? А может быть, я подумала: какой стыд! Как стыдно, что люди не могут полюбить друг друга так, чтобы пронести эту любовь через всю свою жизнь, и вместо этого начинают искать кого-то другого… Как стыдно!

Он коснулся пальцами ее щеки и почувствовал влагу.

— Господи, ты плачешь!

— Немножко. Все это так грустно. Мы. Они. Все. Печально. Неужели так было всегда?

— Я думаю, да. Просто об этом не принято говорить.

— Как я завидую людям, жившим сто лет назад…

— Не говори о том, чего не знаешь. И тогда было ничуть не лучше.

Он стер поцелуями слезы с ее глаз.

— Ты можешь сказать, что случилось?

Она села, не зная, куда девать руки.

— Ужас какой. Ни ты, ни я не курим. Герои фильмов и книг в таких ситуациях всегда курят. — Она скрестила руки на груди. — Мне вспомнился Роберт и как я была без памяти влюблена, и чем я тут с тобой занимаюсь, вместо того чтобы сидеть дома и думать о своем тридцатисемилетнем супруге, который больше похож на ребенка…

— И что же?

— Мне вспомнилась и Энн, как она мне действительно, по-настоящему нравилась. Какая она удивительная…

— Я стараюсь о ней не думать. В любом случае, она не ты.

— А что, если бы она стала мной?

Она обхватила руками колени и заглянула ему в глаза.

— Не понял?

— Если бы все, что она утратила и что ты нашел во мне, вернулось бы к ней? Хотел бы ты, мог бы ты тогда снова влюбиться в нее?

— Да, самое время закурить… — Он опустил ноги на пол и отвернулся от нее, уставившись в окно. — Что толку задавать вопрос, на который нет и никогда не будет ответа?

— В этом все дело, правда? — продолжала она, обращаясь к его спине. — У тебя есть то, чего не хватает моему супругу, а у меня — то, чего недостает твоей жене. Похоже, нам нужно произвести двойную пересадку души. Вернее так — двойную пересадку сердца!

Она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась.

— Неплохой сюжет для рассказа, для романа или фильма.

— Это сюжет нашей собственной жизни, и мы погрязли в нем без надежды выбраться, разве только…

— Что «только»?

Она встала и беспокойно зашагала по комнате, потом подошла к окну и, подняв голову, посмотрела на усыпанное звездами летнее небо.

— В последнее время Боб стал вести себя так же, как в самом начале нашей совместной жизни. Он стал таким хорошим, таким добрым…

— Какой кошмар. — Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— Вот именно.

Установилось долгое молчание. Наконец он произнес:

— Энн тоже стала вести себя куда лучше.

— Какой кошмар. — Она на миг зажмурилась и вновь посмотрела на звезды. — Как это там? «Превратись желание в коня, сколько бы коней имел бедняк!»

— Опять не возьму в толк, о чем ты, — и ведь не первый раз за эти несколько минут!

Она подошла к кровати, опустилась на колени и, взяв его за руки, посмотрела ему в лицо.

— Моего мужа и твоей жены сегодня в городе нет: он уехал в Нью-Йорк, она — в Сан-Франциско. Верно? Мы проведем эту ночь здесь, в гостиничном номере. — Она на миг задумалась, пытаясь найти нужные слова. — Но что, если, прежде чем заснуть, мы загадаем желания — я для тебя, ты для меня?

— Загадаем желания? — Он рассмеялся.

— Не смейся. — Она коснулась его руки. Он перестал смеяться. Она продолжила: — Мы по просим Бога, и граций, и муз, и волшебников всех времен, и кого там еще, чтобы, пока мы спим, свершилось чудо, чтобы… — Она остановилась на мгновение и вновь продолжила: — Чтобы мы полюбили снова, ты свою жену, я своего мужа.

Он промолчал.

— Вот и все, что я хотела сказать.

Он потянулся к прикроватному столику, нащупал на нем коробок и зажег спичку, чтобы осветить ее лицо. В глазах ее он увидел огонь. Он вздохнул. Спичка погасла.

— Будь я проклят, ты это всерьез, — прошептал он.

— Да, и ты тоже. Попытаемся?

— Боже мой…

— Оставь Бога в покое, я не сошла с ума!

— Послушай…

— Нет, это ты послушай. — Она снова взяла его руки и крепко сжала. — Для меня. Ты сделаешь это для меня? А я сделаю то же самое для тебя.

— Ты хочешь, чтобы я загадал желание?

— Мы часто делали это в детстве. Иногда эти желания исполняются. Впрочем, в этом случае они перестают быть обычными желаниями и становятся чем-то вроде молитв.

Он опустил глаза.

— Я не молюсь вот уже много лет.

— Это не так. Сколько раз ты хотел вернуться в то время, когда вы только-только поженились? Это были молитвы. Только ты каждый раз считал подобные надежды несбыточными, и молитвы оставались безответными.

Он нервно сглотнул.

— Не говори ничего, — сказала она.

— Но почему?

— Потому что сказать тебе сейчас нечего.

— Хорошо, я помолчу. Дай мне немного подумать… Скажи, ты хочешь… ты действительно хочешь, чтобы я загадал желание за тебя?

Она опустилась на пол, из закрытых глаз по ее щекам струились слезы.

— Да, любимая, — сказал он мягко.

Было три часа утра, и все было сказано, и они выпили по стакану горячего молока и почистили зубы, и он увидел, выйдя из ванной, что она расстилает постель.