Пересадочная станция
Шрифт:
Машина, аппарат, инструмент — технологический родственник мотыге или гаечному ключу, но как же далеки они друг от друга! Как человеческий мозг от первой аминокислоты, зародившейся на Земле, когда эта планета ещё была молода. Можно даже сказать, что это предел эволюции инструмента, последняя вершина, выше которой уже не подняться. Впрочем, это неверное заключение — скорее всего, развитию нет предела, а значит, последней вершины тоже нет; едва ли наступит время, когда какое-то существо или группа существ остановится в своём развитии у определённой точки и скажет: «Всё. Дальше мы не пойдём. В этом нет смысла». Ведь каждый шаг вперёд открывает в свою очередь множество новых возможностей, множество новых путей, и следующий шаг по одному из них снова открывает новые дороги. И нет им конца…
Они добрались до края поля и пошли напрямик к станции. Откуда-то спереди послышались быстрые шаги — кто-то бежал им навстречу.
— Инек! — донёсся из темноты знакомый голос. — Инек, это ты?
— Да, Уинслоу. Что случилось?
Почтальон подбежал ближе и, переводя дух, остановился за кругом света, падающего от Талисмана.
— Инек, они всё-таки собрались! Погрузились в две машины и едут. Но, надеюсь, мне удалось их задержать. В том месте, где начинается грунтовая дорога к твоему дому, я высыпал в колеи фунта два кровельных гвоздей, и на какое-то время они там застрянут.
— Кровельных гвоздей? — недоумевающе спросил Улисс.
— Толпа, — пояснил Инек. — Они собираются расправиться со мной. А гвозди…
— Понятно, — сказал Улисс. — Чтобы проколоть шины…
Уинслоу шагнул ближе, пристально глядя на светящийся сквозь ткань сумки Талисман.
— Это Люси Фишер, да?
— Точно, — ответил Инек.
— Её старик только что примчался в город и начал вопить, что она опять исчезла. Там всё вроде бы уже поутихло, но Хэнк их снова накрутил. Я послушал-послушал и двинулся в скобяную лавку. Прихватил гвоздей и успел сюда раньше них.
— Толпа? — снова переспросил Улисс. — Я не…
— А этот тип, что искал женьшень, ждёт тебя у дома, — перебил его Уинслоу, захлёбываясь от желания поскорее рассказать всё, что ему известно. — У него там грузовик.
— Это Льюис с телом сиятеля, — пояснил Инек Улиссу.
— Он, по-моему, здорово расстроен, — добавил Уинслоу. — Говорит, ты должен был его ждать.
— Может быть, нам не стоит тогда задерживаться, — сказал Улисс. — Я не всё понимаю, но догадываюсь, что назревает некий кризис.
— Послушай, что здесь происходит? — удивлённо спросил Уинслоу. — Что это за штука у Люси в руках? И кто это стоит рядом с тобой?
— Потом, — сказал Инек. — Я всё объясню тебе потом. Сейчас не до объяснений — надо спешить.
— Но, Инек, сюда направляется пьяная толпа…
— Когда они появятся, я и с ними разберусь. А сейчас есть более важное дело.
Продираясь сквозь бурьян, вымахавший местами по пояс высотой, все четверо бегом поднялись по склону. Впереди, на фоне ночного неба, темнело угловатое здание станции.
— Они уже у поворота! — задыхаясь, крикнул Уинслоу. — Я только что видел, как там мелькнул свет фар.
Инек, а за ним и остальные вбежали в ворота и, не сбавляя шага, бросились к дому. В отсветах Талисмана уже можно было разглядеть массивный кузов грузовика. От тёмного силуэта машины отделилась фигура человека и заторопилась им навстречу.
— Уоллис, это вы?
— Да, — ответил Инек. — Извините, что меня не оказалось на месте.
— Я, признаться, расстроился, когда понял, что вас тут нет.
— Непредвиденные обстоятельства, — коротко сказал Инек. — Мне срочно потребовалось отлучиться.
— Тело почтенного мыслителя в машине? — спросил Улисс.
Льюис кивнул.
— К счастью, нам удалось его вернуть.
— Через сад тело придётся нести, — сказал Инек. — Машина туда не пройдёт.
— В прошлый раз тело нёс ты, — произнёс Улисс.
Инек кивнул.
— Друг мой, я надеялся, что сегодня ты доверишь мне эту почётную обязанность…
— Конечно, — ответил Инек. — Думаю, и он не стал бы возражать.
На язык просились другие слова, но Инек сдержался, решив, что было бы неуместно благодарить Улисса за то, что он снял с него тяжкую необходимость приносить покаяние перед умершим.
— Они уже идут, — пробормотал Уинслоу, стоявший рядом. — Я слышу на дороге какой-то шум.
И действительно, со стороны дороги доносился звук шагов, неторопливых, уверенных, точно поступь чудовища, которому незачем спешить — жертва всё равно никуда не денется. Инек стал лицом к воротам и вскинул винтовку.
За его спиной заговорил Улисс:
— Наверное, будет правильнее и достойнее похоронить его при полном свете нашего возвращённого Талисмана…
— Она тебя не слышит, — сказал Инек, не оборачиваясь. — Ты забыл, что Люси глухонемая. Надо ей показать.
Не успел он договорить, как всё окружающее пространство озарилось вдруг ослепительным сиянием. Со сдавленным возгласом удивления Инек повернулся к своим товарищам и увидел, что сумка, где хранился Талисман, лежит у ног Люси, а сама она гордо держит над головой маленькое солнце, заливающее светом и двор, и древний дом, и даже край поля.
Стало так тихо, будто весь мир затаил дыхание и замер, встревоженно ожидая страшного грохота, который вот-вот должен прокатиться по земле, но его всё не было и не было.
А вместе с тишиной пришло устойчивое ощущение мира и спокойствия, заполнившее каждую клеточку каждого живого существа вокруг. Не просто мир, который объявили и которому пока позволяют остаться, нет, — настоящий, прочный мир, покой в мыслях, какой приходит вместе с закатной прохладой после долгого жаркого дня или с тёплым призрачным сиянием весенней зари. Мир в душе и вокруг, достигающий самых дальних пределов бесконечности; устойчивый, надёжный мир, который сохранится до последнего дыхания вечности…