Переспать со звездой
Шрифт:
– Если бы он не вернул, его могли хватиться, искать бы стали… А может он даже и знал, что это Пашин пистолет и хотел на него все свалить… Чтобы не мешал ему тратить деньги матери… Хотя не думаю, что он настолько умный и расчетливый человек. Он же простой деревенский мужик. Убил соперника и пристроился к его вдове. Все просто и не замысловато. А уж в деталях пусть милиция разбирается… Поехали, Свет. Здесь нам больше смотреть не на что…
– В милицию что ли?
– Куда же еще? – Тяжело вздохнула я.
Глава 21
Иван Степанович сознался в убийстве
– Мне ничего не оставалось, только убить. – Искренне закончил свою исповедь Иван Степанович. – Да я , честно говоря, уже когда шел понимал, что этим все кончится. Но я не жалею. Нет. – Похоже он и правда был убежден в своей правоте. – От него на земле никакой пользы не было абсолютно. Вред один и безобразие. Об одном только я все это время переживал, не надо было пистолет Алине возвращать. А то ведь получается, подставил я Павла Петровича, сам того не желая подвел под монастырь. А он в отличии от этих трясогузок человек хороший. Достойный.
Не знаю уж, как Алина Григорьевна отреагировала на потрясающую новость о том, что ее мужа убил ее собственный любовник. С ней мне слава богу беседовать по душам больше ни разу не пришлось. Лично мне поведение охранника совсем не понравилось. Как бы я не относилась к Павлову, и сколько бы неблаговидных поступков в своей недолгой жизни он не совершил, никто не давал право какому то хитрому деревенскому мужичонке решать должен он жить на земле или умереть. Нет. К Ивану Степановичу я не испытывала совершенно никакой жалости. Даже сочувствия. В отличии от второго убийцы.
Павел Сергеевич Карозин скончался в камере предварительного заключения , спустя всего пятнадцать дней после ареста от сердечного приступа. Я, как и обещала Алине Григорьевне, честно и откровенно рассказала следователю, о том что видела этого человека около особняка Юрия Семенова незадолго до того момента, как произошло убийство. Подробно описала, как вел себя подозреваемый, не забыла и про ключ. Дотошный милиционер в позолоченных очках все тщательно записал, дал мне прочитать показания , а потом повел проводить опознание. Карозин, скрючившийся на стуле в не слишком просторном кабинете следователя, выглядел жалко. Увидев в дверях меня он встрепенулся и, кажется, даже слегка воспрял духом. Возможно, мне почудилось, но на мгновение в его глазах мелькнула надежда. Хотя не понятно, с чего бы это… Я естественно без труда опознала Павла Сергеевича среди троих понятых, расположившихся на стульях по бокам от него, как человека, которого я видела ночью у калитки особняка Юры Семенова.
Мое заявление снова прижало Карозина к земле. Он ссутулился и вроде даже стал еще меньше ростом. Когда его уже выводили из кабинета он обернулся
– Как же вы могли? Ведь вы же все знаете… Я не убивал. Неужели вы не боитесь?
Потом сделал еще два неуверенных шага и, опустив глаза, вышел за дверь.
Я ничего не поняла из его бессмысленных слов, но на душе в тот момент стало ужасно неуютно. А через два дня я узнала, что Павел Сергеевич скончался от сердечного приступа. Не могу понять почему, но его смерть легла на мою душу тяжелым болезненным грузом. Я жила с этой непонятной тоской в сердце еще долгих десять дней. А потом появился тот человек.
Я уже собиралась ложиться спать, когда в мою дверь позвонили. На пороге стоял странный мужчина неопределенного возраста. Хотя лет ему вероятно все же было не слишком много. С таким помятыми и пропитыми лицами люди, как правило, долго не живут… Я изумленно рассматривала тщедушную фигурку в покрытом жирными пятнами пиджаке, застывшую у меня на пороге.
– Вам кого? – Никакого более оригинального вопроса я в тот момент придумать не смогла. – Мне кажется, вы ошиблись адресом.
– Это вряд ли. – Прокашлявшись, солидно ответил мой неожиданный гость. – Хотя конечно если вы не Орехова Евгения Владимировна…
– Викторовна. – Автоматически поправила я, изумленно взирая на незнакомца.
– Без разницы. Может Викторовна. – Легко согласился он. – У меня с детства память на отчества плохая. Так если вы и есть та самая Орехова то с вас стольник.
– За что это, интересно? Когда я вам денег задолжать успела, любезнейший?
– Мне Сергеич твердо обещал, что мне точно не меньше стольника дадут, если я письмо по адресу доставлю.
– Что за письмо? – С подозрением поинтересовалась я. – От кого?
– От соседа моего по камере. – Терпеливо пустился в объяснения мужичок. – Мы с ним четыре дня вместе кантовались на нарах. Жалкий я тебе скажу типчик, интеллигент одним словом, хоть и в убийстве обвинялся. Пожалел я его, честно говоря, объяснил кой чего… ну там как вести себя нужно в камере, что говорить можно, что нельзя… Хоть он непонятливый оказался, жуть… Постоянно на грубость нарывался… Короче, – заметив мое намерение прикрыть дверь, заторопился странный гость, – я письмо вам от него принес. Просил он очень, как выйду разыскать вас и вручить послание. Денег обещал. – Еще раз на всякий случай напомнил он. – Не просто было вынести то его из тюрьмы между прочим. Хорошо у меня прихваты есть… Я уж третью неделю записку с собой таскаю, как зеницу ока берегу… Важная вещь, я же понимаю, не дурак…
– Что же вы как долго письмо то несли? – Удивилась я. – Из другого города что ли ехали?
– Почему это из другого? – Обиделся он. – Из этого. И ничего не долго. Как освободился так и принес, как обещал.
– Сами же сказали, третью неделю уже носите с собой записку. – Напомнила я.
– У меня свои дела были. – Удивился моей непонятливости мужчина. —Ну должен же я был обмыть освобождение, перед друзьями проставиться. Тем более и деньги были…
– А теперь значит , кончились? – С пониманием посмотрела на собеседника я. Он только вздохнул тяжело в ответ и горестно кивнул. – Подожди. Сейчас вынесу сотню.