Шрифт:
Предисловие
Более полутора лет каждую неделю в эфир радиостанции «Вести FM» выходит программа «Наш XX век», пользующаяся большой популярностью у слушателей. Этому есть два простых объяснения. Прежде всего – выбор тем для обсуждения, вокруг каждой из которых сложено немало мифов. Как это часто бывает, они становятся объектом многочисленных политических спекуляций и в нашей стране, и у наших «партнеров» по международной политике. И конечно же, ведущие, которые пользуются доверием слушателей. Мои друзья и коллеги Гия Саралидзе и Дмитрий Куликов хорошо знакомы аудитории по многочисленным теле- и радиоэфирам. Их взгляд на обсуждаемые темы всегда компетентен.
Мы
Многие из наших слушателей просили, чтобы мы выпустили материалы наших программ в виде книги. Что же, материала накопилось много, и было принято решение опубликовать целую серию. Обстоятельный разговор о проблемах страны и общества в контексте нашего прошлого продолжается теперь не только в радиоэфире.
Очередная книга серии «Наш XX век» посвящена эпохе перестройки. Интерес к этой теме в обществе не снижается. Что привело к необходимости такого масштабного реформирования страны? Были ли альтернативные варианты? Можно ли было избежать распада СССР? Нам бы очень хотелось, чтобы эта книга помогла читателю разобраться в происходивших процессах и сформировать собственное мнение.
Армен Гаспарян
Перестройка. Что это было?
Г. Саралидзе:
В некоторых источниках об апрельском пленуме ЦК КПСС 1985 года пишут так: «Вступление СССР в эпоху радикальных преобразований», а в скобочках приписывают: «перестройка». То есть начало перестройки относят все именно к этому пленуму. В марте 1985 года вместо умершего генерального секретаря ЦК КПСС Черненко был назначен Горбачев, и буквально через месяц состоялся этот исторический пленум, ознаменовавший начало перестройки. Что это было, с вашей точки зрения? Что произошло на пленуме?
Д. Куликов:
Мне кажется, что для номенклатуры, и прежде всего ее самого верхнего слоя – политбюро ЦК, Михаил Сергеевич Горбачев во многом стал пиар-проектом. После долгого правления Брежнева, массовых анекдотов о состоянии его здоровья, содержании его речей и т. д. После Брежнева быстро сменили друг друга Андропов и Черненко. Тогда появилась жесткая шутка о гонках на лафетах по Красной площади. Партии нужно было каким-то образом продемонстрировать омоложение. Это была самая важная задача. Те, кто был в возрасте, вообще не имели никаких шансов избраться новым генсеком, потому что нужно было поставить кого-то молодого. Это такая вынужденная задача, к содержанию политики не имеющая никакого отношения, но вместе с тем она во многом определила все последующее. На апрельском пленуме объявляется подготовка к XXVII съезду партии и провозглашается курс на перестройку. Впервые возникла такая вилка: до сих пор был застой, а теперь у нас будет модернизация. Появляются термины: ускорение темпов роста, ускорение научно-технического прогресса… Нужно было изменить хозяйственную политику очень сильно…
Г. Саралидзе:
Структурные, организационные, хозяйственные, социальные, политические изменения.
Д. Куликов:
Но все это прозвучало в рамках пиар-кампании. Очень важно было прокричать, а там будь что будет. Теперь-то уже понятно, что никакого плана, никакого проекта преобразований не было. Целей преобразования тоже не было. Где здравый смысл? Ни плана, ни проекта, ни цели у нас нет, а преобразование мы декларируем! Верх абсурда. Стоит ли удивляться, что все это привело к трагическому финалу в 1991 году?
Г. Саралидзе:
Хорошо, мы сейчас поподробнее поговорим об этом и о том, что было сказано на пленуме, о задачах, которые ставились, и какими эти задачи виделись тогда новому руководству. Армен, хочу, чтобы ты свою точку зрения высказал.
А. Гаспарян:
Благополучно прервали пятилетку пышных похорон, поставили действительно молодого, инициативного. Я согласен с коллегой. Абсолютно никаких альтернативных планов тогда не было. Можно, конечно, сказать, что Горбачева, выражаясь современным языком, пролоббировал Андрей Андреевич Громы-ко – это не принципиально. Потому что все равно кто-то из молодой команды должен был прийти.
Д. Куликов:
Жестче скажу: Андрей Андреевич как патриарх поддержал эту бессодержательную, пустую задачу – взять молодое лицо. Патриарх сам поддержал. Типа старики согласны.
Г. Саралидзе:
То есть я правильно понимаю, что по данному вопросу у них был, по большому счету, консенсус?
Д. Куликов:
Думаю, что так и было.
Г. Саралидзе:
То есть внутри было принято решение?
Д. Куликов:
Говорят, что новым генсеком мог стать первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Романов, но это все остается на уровне разговоров. Просто была цель – поставить молодого, несколько иного. Это было важно.
А. Гаспарян:
Считается, что эту задачу сформулировал еще Андропов, который якобы и должен был начать процесс омоложения ЦК КПСС. Но в силу возраста и затяжной болезни он с этим не справился. Потом переходная фигура Черненко. И вот, наконец, наступает момент, когда должны выйти на сцену молодые. В чем главное отличие Горбачева? По сравнению с Брежневым, Андроповым и Черненко, он потряс устои ЦК КПСС тем, что говорил без бумажки. Для предыдущих генеральных секретарей это было дико. Они не помнили уже эпоху революционеров, когда выйти с бумажкой для нормального партийного оратора было позором. Наши генсеки привыкли нудно зачитывать текст – и тут выходит Горбачев, который пусть запинаясь, пусть местами неуверенно, но говорит. И делает это самостоятельно. Другой вопрос, что изначально, Дмитрий абсолютно правильно сказал, никакого четкого плана не было. Заявили о возврате к подлинному ленинизму. Что это означает? Что Брежнев, Андропов и Черненко опять извратили ленинизм. То есть в очередной раз – я уж не знаю, какой по счету, у нас извращают ленинизм. Потом выяснилось, что нужна какая-то другая плодотворная дебютная идея. И вот тут посыпалось как из рога изобилия. Хочешь – перестройка, хочешь – гласность, хочешь – ускорение. А паровоз-то дальше не поехал. Потому что нужна была реформа партийного аппарата. Горбачев ее вроде бы анонсировал: надо приводить молодых, старики не понимают изменившееся время, изменившиеся реалии. Но что получилось на самом деле? Ельцин, один из молодых, посмел покритиковать Горбачева за тоталитаризм – и тут же был буквально вышиблен из публичной политики. То есть декларировалось одно, а по факту оказывалось другое. Сама структура власти не позволяла тебе куда-то идти.
Г. Саралидзе:
Из того, что вы сейчас говорите, получается, что в руководстве, в элите было принято решение о необходимости омоложения. Но ведь это решение напрашивалось само по себе.
Д. Куликов:
Надо было продемонстрировать омоложение народу.
Я как раз в 1985 году в городе Днепропетровске все это наблюдал, когда перед армией немножко поучился в Железнодорожном институте. Туда Горбачев приезжал. Это была эйфория. Люди с восторгом рассказывали о том, как он выходил из машины, как жал руки. Как Раиса Максимовна зашла в магазин, как пожурила продавцов за то, что небогатый выбор конфет в кондитерском магазине на проспекте Карла Маркса. Все это передавалось из уст в уста с горящими глазами. В этом смысле народ с восторгом воспринял предложенную демонстрацию обновления. Это точно. И эйфория была довольно долгой. Я думаю, что она до 1987 года продолжалась…