ПЕРЕСТРОЙКА

Черевков Александр Сергеевич

– Мы сильно намокли под дождём и сейчас купаемся! – ответил, дочери, поворачиваясь к ней боком. – Ты почему не спишь в такое позднее время? Мальчишки спят. Ты должна спать. Завтра у нас рабочий день.

– Вы с мамой так сильно визжали, что проснулась. – ответила Виктория. – Мальчишек наших дома нет.

Подозрительно посмотрел на свою жену. Людмила опустила прекрасные глаза, но, ничего не сказала.

– Ладно, Вика! – сказал, дочери. – Иди в зал. Дай мне одеться. Мы сейчас вместе во всем разберёмся.

Как только дочь закрыла дверь в ванную,

обернулся до пояса банным полотенцем и вышел на балкон, чтобы там одеть на себя спортивное трико. Людмила в домашнем халате вышла следом за мной из ванной.

– Ну, мой цыплёнок, рассказывай. – обратился, к дочери, когда вошёл в зал. – Что произошло в нашем курятнике в моё отсутствие? Куда делись молодые петушки? Говори мне, пожалуйста! Только чистую правду.

Виктория искоса посмотрела на свою маму. Людмила отвела взгляд в сторону и молчала. Не торопил события. Хотел, чтобы они сами рассказали всю правду о том, что произошло в нашем доме, в то время, когда был занят подготовкой работы и упустил из вида свою семью. Теперь, вот, сам буду искать детей.

– Мальчишки на прогулке. – тоненьким голоском, начала рассказывать Виктория. – Когда ты рассказал про войну в Душанбе, мальчишки собрались и поехали туда, искать золото и патроны после погромов.

– Давно сыновья уехали? – обратился, с вопросом к жене. – Мне нужны все подробности. Говори быстрее!

– Уже два дня. – ответила жена, вытирая рукавом халата намокшие от слез глаза. – Ты был сильно занят. У тебя всюду много работы. Тебя постоянно нет дома. Когда могла тебе про наших сынов все рассказать?

– Сколько раз тебе говорить, – вскипел, – что семья должна быть всегда на первом месте. Все остальное после семьи. Ты хотя бы в милицию о пропаже детей сообщила? Может быть, думаешь, что все пройдёт?

– Сообщила. – как попугай, повторила жена, продолжая размазывать слезы по щекам. – Ищут наших детей.

Поскольку больше спрашивать нечего было у жены и дочери, решил принимать экстренные меры к поиску детей. Так как больше откладывать нечего.

Если милиция не нашла их за два дня, то дальше искать не будет. Очень-то милиции нужны чужие детки. Со своими детьми, наверно, забот хватает, а тут чужих детей им подсовывают?

Кому это нужна такая забота о наших детях? Надо мне самому заниматься поиском детей. У меня не было другого выбора, как сейчас же ехать искать своих детей в городе Душанбе.

Может быть, даже придётся оставить затею с новой работой? Дети – наше богатство. Так оно и есть. Только толку мало. По-армейски, за сорок пять секунд, одел на себя повседневную одежду. Взял свой паспорт и деньги.

– Ты куда, в такую ночь собрался? – осторожно, спросила жена. – На улице дождик и транспорта нет уже.

– Туда, где мои дети находятся. – резко, ответил ей. – У меня нет интереса, ждать результата от милиции.

– Но, Душанбе город большой. – возразила жена. – Ты не знаешь, где искать своих детей. Сейчас зря едешь.

– Когда мои братья-близнецы, Сергей и Юрка, сбежали из дома в Беслане, – напомнил, жене из истории нашей семьи, – им было примерно столько лет по возрасту, как нашим детям сейчас. Совершенно не знаю, что толкнуло меня тогда сесть в первый попавшийся поезд "зайцем", проехать тайком от всех четыреста километров до маленькой станции Кропоткинская, которая находится за Армавиром. Там, в совершенно незнакомом мне населённом пункте, зашёл в дом совершенно незнакомых мне людей и нашёл в чужой семье своих братьев, которые жили там уже две недели под вымышленными именами и фамилией.

– Саша! Может быть, ты подождёшь до утра? – попыталась уговорить жена. – Утром легче будет найти сынов.

– Нет! – прервал, жену. – Это только ты, бессердечная, могла спать без детей, а спать не могу. Поеду!

Взял с бельевой вешалки у двери зонтик и тут же быстро стал спускаться вниз по лестнице. Дождик на улице сильно сдал свои позиции. Однако, огромные лужи пузырились от больших капель дождя, изредка шлёпавших с тёмного неба, укутанного низко нависшими у земли тучами.

Было такое ощущение, будто тучи висят настолько низко, что если подняться на крышу дома, то можно потрогать их руками. Ветер совсем ослабел. Лишь лёгкое колыхание воздуха ощущалось на моем лице. Улица была также пустынна.

Словно все живое погибло в бурлящих потоках мутной воды, только что бушевавшей стихии. Даже ночных птиц, забившихся под карнизами крыш наших домов, не было видно и слышно.

Лишь шлепки, от подошв моей обуви, оглушали мёртвую тишину улиц города, ударяясь об мокрые стены уныло стоящих домов, разносились эхом в окружающей меня пустоте.

Мне казалось, что только безумство могло так выбросить человека в такую скверную погоду из домашнего уюта и нести его в неизвестном направлении.

Туда, где тебя могут ждать такие же, как ты, твои безумные дети, которые ушли из дома за поиском неизвестных приключений. На нашей городской площади остановка автобуса была совершенно пустой от людей.

На краю площади сиротливо стоял последний рейсовый автобус, которому было всё равно, с пассажирами или без них, но в своё отведённое графиком расписание, в последний раз, отправиться обратным рейсом в город Душанбе.

Зашёл в переднюю дверь, чтобы водитель меня заметил. За рулём сидел пожилой мужчина пред пенсионного возраста. Почти ни глядя на меня, водитель повернул ключ зажигания.

Нехотя фыркая газом выхлопной трубы, двигатель тихо завёлся. Автобус тронулся с места так медленно, будто он боялся намочить свои колеса в образовавшихся рядом с ним лужах от дождя и осторожно ступал на сырой асфальт дороги.

Усевшись удобнее в середине автобуса, снял с себя намокшие туфли и протянул озябшие ноги на переднее сидение. Возможно, что водитель заметил мои мокрые ноги и решил устроить, для своего единственного пассажира, комфорт в салоне автобуса?

Почувствовал, как включилась печь, постепенно в автобусе стало так же тепло, как в нашем доме. Меня потянуло ко сну, через пару минут согревшись, дремал.