Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале
Шрифт:
Однако и спирт, и деньги остались не тронуты…
Тем не менее это противоречие не особенно смущало следователей, по крайней мере на первом этапе. Соблазн «повесить» гибель туристов на местных манси был слишком уж велик. Несколько молодых охотников-манси в рамках проводимого областной прокуратурой расследования были в марте задержаны и интенсивно допрашивались. Трудно сказать, какой оказалась бы судьба этих людей, поскольку умение советской «машины правосудия» добывать нужные показания подтверждается всей историей ее существования, однако во второй половине марта расследование сделало неожиданный зигзаг.
ГЛАВА 9 ЧТО УВИДЕЛ ЭКСПЕРТ: ПАЛАТКУ РАЗРЕЗАЛИ ИЗНУТРИ
Резкий поворот в расследовании оказался связан с тем, что достоверно выяснился характер
Владимир Иванович Коротаев, бывший в 1959 г. молодым следователем ивдельской прокуратуры, вспоминая о событиях той поры, сообщал, что упомянутое открытие было сделано почти случайно. Палатку, развешенную в ленинской комнате ивдельского УВД (самом большом помещении в здании), увидела женщина-закройщица, приглашенная для пошива мундира. Ей хватило одного взгляда, чтобы уверенно заявить, что, мол, палатка ваша изнутри резана! Сказанное произвело настоящий фурор, ведь до того следствие считало иначе. Результатом короткого разговора явился не только пошив мундира для Коротаева, но и направление палатки на криминалистическую экспертизу, призванную с научной достоверностью установить истинное происхождение разрезов.
Экспертиза проводилась в Свердловской научно-исследовательской криминалистической лаборатории в апреле 1959 г. старшим экспертом-криминалистом, старшим научным сотрудником Генриеттой Елисеевной Чуркиной (начата 3 апреля, окончена 16-го). Документ, порожденный стараниями Генриетты Елисеевны, очень интересен, прежде всего потому, что палатка является своего рода «узлом» трагедии, местом, в котором произошла необъяснимая пока завязка цепи событий, повлекших за собой гибель раздетых и разутых туристов в морозную стужу. Ответить на вопрос «что и как происходило в палатке в последние минуты пребывания там людей?» означает фактически объяснить логику поведения туристов в последующие часы.
Фрагменты оригинала экспертизы палатки
Экспертиза установила, что на скате палатки, обращенном вниз по склону (т. е. по правую руку, если смотреть от входа), имелись 3 значительных по величине разреза (длиною примерно 89, 31 и 42 см); 2 куска ткани достаточно большой площади были вырваны и отсутствовали. Кроме того, имелся разрез от конька до боковой стенки, располагавшийся в дальней от входа части ската, подле самой задней стенки. Эксперт отметила, что на внутренней стороне брезента имеются «поверхностные повреждения ткани в виде <….> проколов, надрезов ткани и очень тонких царапин. <….> Выражены царапины в поверхностном повреждении нитей: нити либо надрезаны наполовину, либо с них просто как бы соскоблен краситель и видны непрокрашенные части». Указанные повреждения были причинены путем разрезания изнутри ножом, причем клинок отнюдь не сразу рассекал ткань. Другими словами, человек, решивший разрезать палатку, нанес некоторое количество ударов ножом, которые не привели к протыканию ската, из-за чего ему приходилось раз за разом повторять свои попытки.
Что можно сказать о подобном заключении? Назвать его удовлетворительным никак нельзя.
При оценке данной экспертизы приходят на ум следующие соображения:
Фрагменты оригинала экспертизы палатки
1. Экспертом описаны и исследованы далеко не все повреждения ткани палатки, точнее говоря, меньшая часть таковых. Причина подобного отношения к объекту исследования непонятна. В контексте указанной неполноты описательной части экспертизы важно указать на то, что вниманием был обойден разрыв (или разрез) палатки на той ее
2. Что побудило эксперта выборочно подойти к описанию и исследованию имевшихся на палатке разрезов и разрывов, уяснить невозможно, по крайней мере из материалов дела, доступных на данном этапе. Возможно, Генриетта Елисеевна руководствовалась неким разделением повреждений на «важные» и «неважные», но сам критерий подобного разделения совершенно непонятен. В любом случае, оценку значимости следов на палатке и ее повреждений должен был осуществлять следователь, владеющий всем объемом информации, но никак не эксперт, исполняющий хотя и очень важные, но все же вспомогательные, функции.
Такой увидела палатку погибшей группы Генриетта Елисеевна Чуркина. Под схемой, правда, сделала приписку о том, что размеры приблизительны и повреждения указаны не все. Понятно, что ее схема, как и всякий обобщенный рисунок, имеет право быть условной, но в данном случае она совсем уж не похожа на исходный образец. Чего только стоят боковые растяжки, ведь в таком виде они не могли бы фиксировать торцы палатки!
3. Эксперт должна была высказать свое суждение о времени разрезания палатки и орудиях, использованных для этого. Последнее было важно тем более, что таких орудий, как нам достоверно известно, было несколько, как минимум два (то, которым изнутри резали палатку, и ледоруб, которым воспользовался Слобцов 26 февраля). То, что следователь в своем постановлении о назначении экспертизы не сформулировал подобные вопросы, характеризует лишь его, следователя, недостаточную профессиональную подготовку. Но важно помнить, что закон дает эксперту право выходить за формальные рамки и указывать в своих выводах существенные замечания и суждения, относительно которых вопросы не были поставлены. Чуркина, однако, этого не сделала. Не будет ошибкой сказать, что в данном случае мы имеем свидетельство не только обоюдной небрежности важнейших в этом расследовании лиц, но и их банальной профнепригодности.
При взгляде на известные ныне фотографии палатки группы Дятлова сразу бросается в глаза явное несоответствие фактического числа разрезов тому, которое описала Генриетта Елисеевна. На сфотографированном скате их куда больше трех. Необходимо особо отметить, что и фотографий-то нормальных, т. е. выполненных с точки зрения требований криминалистики квалифицированно, на данный момент не существует. Есть фотографии, сделанные в упоминавшейся выше Ленинской комнате здания УВД Ивделя, на которых можно видеть палатку висящей на слабо натянутых веревках-оттяжках так, словно это обычная простыня после стирки. Фотограф расположился слишком близко к объекту съемки, поэтому зафиксировать его общий вид не смог. Палатка оказалась «разбита» на 2 фотоснимка, причем дальняя от входа часть все равно не уместилась во второй кадр и осталась не запечатленной. При попытке совместить две фотографии обнаруживается, что их масштабы несколько не совпадают; видимо, сделав первый снимок, фотограф сменил точку съемки и приблизился к объекту фотографирования. Но плохо даже не это, а то, что в своей работе специалист не использовал мерную линейку, которая позволила бы с необходимой точностью судить о размерах интересующих зрителя деталей.
Кроме уже упомянутых, эти фотографии имеют и иной серьезный недостаток, о котором нельзя умолчать: ткань на месте одного из крупных разрывов отброшена таким образом, что заслоняет часть ската. Ее положение не позволяет видеть повреждения ткани, которые могли находиться в том месте. Перед фотографированием следовало воспроизвести естественное положение этого куска ткани. Кстати, подобная операция (т. е. возвращение в первозданное положение) позволила бы судить о величине отсутствующих фрагментов палатки с исчерпывающей точностью, а не руководствоваться для этого весьма условной и малоинформативной схемой Генриетты Чуркиной.