Перевал Подумай
Шрифт:
Вместе с сумерками в Парк приполз туман. Не торопясь, пробирался между деревьями, ощупывая их длинными белыми пальцами. Фонари, как зеваки, сбежались к центру парка, к танцплощадке.
Там, за высокой оградой, танцевало несколько уверенных в своем искусстве пар. На них очарованно смотрели застенчивые школьницы со взрослыми прическами и независимые мальчишки в морских клешах.
Дальше, вдоль цепочки фонарей, переминались с ноги на ногу упорно не замечавшие друг друга и всего окружающего парни. Всем своим видом они старались показать, что зашли сюда случайно, на минутку, и что ждать им некого. И только отчаянные быстрые взгляды в сторону уличных часов говорили, как нелегко дается
Александр Ильич подумал, что он сегодня не по возрасту оказался в их числе: ждал Наташу, а она опаздывала. Они сговорились вместе пойти на большой вечер в Дом культуры строителей, где Александр Ильич должен был выступить с рассказом о своем проекте. И вот он уже час напрасно бродил по тропинкам и аллеям, с нетерпением поглядывал в сторону главного входа.
Наконец его уже не на шутку начало волновать отсутствие Натальи: где она? Только серьезная причина могла заставить ее не прийти.
Александр Ильич медленно вынул папиросу и закурил, борясь со знакомой вспышкой раздражение.
«Чего ты хочешь, старый осел? — в который уже раз спросил он себя. — Чтобы она стала иной? Этого не будет никогда, и ты это отлично знаешь. Так в чем же дело? Мы оба свободны, детей у нас нет, и это уже становится нечестным — отнимать у женщины ее лучшие годы, ничего не давая взамен… Ей неопределенность отношений всегда была не по сердцу, а с годами — все труднее мириться с этим…»
Он прислонился к стволу уже невидимого в темноте дерева, закрыл глаза. Странно… Никто не поверил бы, что он иногда видел в тихой, домашней Наталье порывистую, непоседливую Лену. Свою жену. Говорят, сильные натуры навсегда оставляют отпечаток на всех, кто их окружает. Наталья и Лена слишком долго были вместе, это не могло не случиться: какие-то неуловимые жесты, манера поворачивать голову, интонация голоса. Все это жило теперь в другой: искаженное, чуть слышное, как угасающее эхо, и все равно в какие-то моменты неодолимо привлекательное.
Зато каким горьким бывало похмелье, когда эта тень былого исчезала.
Еще раз посмотрев на часы, Александр Ильич подумал, что Наташа уже не придет, ждать бесполезно. Пожалуй, самое разумное пойти сейчас к ней и узнать, что случилось. Время еще есть. Но, представив себе розовый зовущий свет Наташиного окна, Александр Ильич вдруг понял, что сегодня он туда не пойдет. Пусть все это будет завтра, еще когда-нибудь, но не сегодня. Лучше уж одному идти в клуб. А пока можно пройтись по парку.
Он свернул на боковую дорожку, где на скамейках не чувствовали тумана и холода влюбленные, а под редкими фонарями ждали опоздавших. Скоро фонари поредели, прямая дорожка парка незаметно перешла в извилистую таежную тропу и запетляла вверх по склону сопки между редких лиственничных пней и ребристых валунов.
Парк кончился. Если перевалить через вершину, начнется тайга — узкий распадок, густо заросший рябиной и елошником, и на дне его холодный быстрый ключ.
Свет города скоро отступил, лег обманным маревом, словно не решаясь подняться по склону. Здесь все принадлежало луне: изломанные серебристые камни с густыми черными тенями; седой от мелких капелек измороси стланик и прозрачные цветы болиголова, которые, казалось, могли хрустнуть в руке, как льдинки. С моря вместе с туманом шел ровный, упругий ветер, далеко шумел накат волн — начинался прибой. Александр Ильич дышал этим ветром, и ему казалось, что каждый вздох освобождает его от чего-то тягостного, ненужного. Вспомнилось: очень давно, как бы в другой жизни, он уже стоял почти на этом же месте и точно так дышал морем и ветром, и на всей земле не оставалось для него недостижимого… Так было тогда, а сейчас, постояв еще немного, он повернул обратно.
В мягко светящемся неоном вестибюле Дома культуры строителей было людно. Современное освещение молодило стены, которые только притворялись белокаменными. Клуб этот, один из первых в городе, многое повидал на своем веку. Александр Ильич давно здесь не бывал и теперь с любопытством смотрел на то, как хлесткий модерн неумело боролся со следами прошлого, которыми полнилось это причудливое деревянное здание. А может быть, борьба эта была ненужной? Старый дом следовало оставить истории, и тогда неоновые лампы не подчеркивали бы убожества выкрашенных под мрамор колонн.
Он помнил время, когда и простые, деревянные, они выглядели гордо. Ведь именно отсюда под марш самодеятельного оркестра не раз уходили тракторные колонны на тяжкий зимний штурм перевала Подумай. За перевалом на колымских приисках их ждали люди, которым грозила голодная смерть, если не будут доставлены продукты. Сегодня через перевал пролегла автомобильная трасса. И никто, кроме водителей, не знает, как труден бывает путь к его вершине в дни весенней распутицы или в гололед…
А ведь, пожалуй, в жизни у каждого есть такие же, только невидимые глазу перевалы. Кто-то одолевает их, кто-то нет. А он сам?..
Александр Ильич не очень-то любил выступать, а если уж приходилось, ему всегда нужно было в зале одно лицо, к которому он и обращался. Не зря же он столько времени прождал сегодня Наташу.
И вдруг совсем близко, в первом ряду, он увидел другое знакомое лицо. Та девочка, что была его соседкой в самолете… Только сейчас она уже не выглядит тем испуганным ребенком, которого невольно хотелось защитить от беды. Александр Ильич почувствовал глубокое волнение, сам не зная, чем уж так тронула его эта встреча? Он знал, что она — строитель, что будет работать в городе, — значит, встреча вполне возможна.
— Знает ли кто-нибудь из вас о перевале Подумай? — неожиданно спросил он притихших слушателей.
— Нет…
— Не слышали…
— Это на Чукотке?
— Нет, это не на Чукотке, это здесь, совсем близко. — Александр Ильич движением руки погасил шум в зале. — Так назвали когда-то перевал, который и сейчас виднеется за городом. Только никому он уже не кажется теперь перевалом, и название забылось. Крутой подъем, потом спуск — только и всего. А когда-то колонна тракторов пробивалась через него целый месяц, чтобы проложить первую дорогу на прииски, доставить продовольствие горнякам, попавшим в беду. Многих участников этого труднейшего похода по бездорожью перевал тогда заставил как следует подумать о жизни. А когда его покорили, дали имя — Подумай. Оно понравилось, и его понесли дальше. Туда, где еще было трудно… Может быть, и на Чукотке какой-то перевал зовут сегодня так же? Я этого не знаю. Но зато сегодня я пришел к выводу, что перевал такой может возникнуть однажды в любом деле и человек должен будет его покорить — нет у него другого пути…
Он сделал паузу, потом продолжал:
— Я — архитектор, мое дело кажется несравнимым с трудностями освоения края, о чем я говорил только что. И тем не менее все мы, стоим сегодня перед таким же перевалом и даже гораздо более трудным, чем это может показаться. Посмотрите на наш город с любой из окрестных сопок. Не правда ли, он растет стремительно? А можете ли вы издали отличить одну улицу от другой? Нет. Потому что все они застраиваются стандартно, одними и теми же пятиэтажными домами. И все равно в городе еще не хватает жилья. А теперь представьте себе, куда должен шагнуть город, если его продолжать застраивать так же? И каким станет его лицо после всего этого? Километры безликого стандартного бетона…