Переворот.ru
Шрифт:
Осталось только, чпокнув резинкой, отправить презерватив под кровать.
Борис полежал, закинув руки за голову. Драйвер хард-диска в голове явно накрылся от воздействия лёгких наркотиков, бился в истерике, и память выдавала порции обрывочной информации. Почему-то вспоминалась толпа металлюг в Ваккене [3] , проливной дождь, превративший поле в месиво грязи. И остроносая девчонка с расплывшейся тушью под блудливо сверкающими глазами. Металлистка из Израиля, бывшая москвичка, так, во всяком случае, представилась.
3
— местечко
— Очень даже может быть, — вяло пробормотал Борис.
Облизнул шершавые губы. В горле тоже словно поработали наждаком.
Тихо застонав, он переполз к краю кровати. Свалил себя на пол. Отдышался и стал, опираясь на кровать, медленно поднимать тело в вертикальное положение. Голова закружилась, перед глазами зароились яркие мушки.
— Boris, are you OK? — гнусавым сопрано протянул кто-то за дверью.
— Yes! — машинально ответил он на английском.
Покачнувшись, Борис сделал первый шаг. Последующие дались легче. Умудрившись вписаться в проем двери, он внёс себя в гостиную.
Жалюзи на окнах плотно задёрнуты. Полумрак цвета молока с чаем. Из динамиков кисельно капал микст камлания Вуду с заумной техно-чепухой.
На диванах и в креслах в позах изломанных манекенов валялись какие-то личности. Судя по виду, собратья по нирване. Все как один парили душами в ирреальном мире, сбросив на время бренные тела. Китаец, обесцвеченный до нордической белизны, спал в обнимку с белёсым конопатым потомком Ницше. Пол и раса остальных идентификации не поддавалась. Слишком темно, слишком вязко в голове, да и, в сущности, наплевать. Главное — явно свои люди. Нормальный обыватель давно бы свалил из такого гадюшника или вызвал полицию.
В гостиной густо пахло анашой. Дым висел такой плотный, что даже не понадобилось искать заныканную с вечера «пяточку» [4] , чтобы унять похмельный колотун.
Борис просто втянул носом до полных лёгких терпкий травяной запашок. В голове немного посветлело, в глазах пропали серебристые блёстки, настроение заметно улучшилось.
Походкой Джона Траволты из «Криминального чтива» [5] , в такт булькающим ритмам из динамиков, он протанцевал на кухню.
4
— окурок с гашишем.
5
— культовый фильм Квентина Тарантино.
Здесь, похоже, побывала стая шимпанзе, неделю голодавшая в клетках. Повсюду валялись пивные банки и растерзанные цветастые коробки. В раковине из мутной воды торчал слоёный айсберг грязных тарелок. Семейство огромных калифорнийских тараканов, рассевшись на крае раковины, уже приступило к завтраку.
Борис едва сдержал приступ рвоты.
Отвернулся. Чуть не потерял равновесие. Пришлось упереться руками в кухонный стол. Тошнота отхлынула, и вновь отчаянно захотелось жрать. Он попытался найти что-то съедобное на длинном кухонном столе. Объедки годились только в пищу бомжам. Свежего, целого и не загаженного не наблюдалось, хоть плачь. На самом краю стола он с удивлением обнаружил высокий стакан, полный оранжевой густой жидкости. Сразу же отчаянно захотелось пить.
Он схватил стакан, понюхал содержимое и чуть не взвыл от восторга.
В свежевыжатом апельсиновом соке плавали острые искорки льда.
Борис одним махом отхлебнул половину.
— No, it’s mine! — с неповторимой жлобской интонацией, с которой американцы говорят, когда дело касается священного права собственности, взвизгнуло то же сопрано.
Борис, не отрывая стакана от губ, развернул себя на звук.
У посудомоечной машины стояла типичная калифорнийская девчонка в безразмерной майке с лейблом «Dell». Такие тишортки пачками раздают на компьютерных тусовках.
Борис, допивая сок, косясь, осмотрел девушку с головы до ног. Потом от узких ступней до ярко голубых глаз, смотрящих в упор сквозь упавшую русую чёлку.
«Если с ней, то ещё ничего», — решил Борис.
Осторожно поставил стакан на стол. Поймал равновесие и качнул себя по направлению к двери. Идти пришлось, загребая босыми ногами пустые картонки на полу.
Дверь, оказалось, открывается вовнутрь, а не наружу, как сначала решил Борис.
В незащищённые очками глаза хлынул солнечный свет. Сквозь выступившие слезы Борис с трудом разглядел небо. Разглядывать, в принципе, было нечего. Сплошная синь. Ни пёрышка, ни облачка.
Воздух ещё хранил утреннюю прохладу. Поёживаясь, Борис обхватил себя за плечи. Мелкими прыжками преодолел короткую дорожку, на ходу едва не свернув кадку с сочными листьями-лопухами, и боком рухнул в бассейн. Он успел помахать на прощанье девчонке, наблюдавшей за ним с порога.
Раньше, чем голова погрузилась в воду, до него долетел вскрик:
— You, crazy russian!
Воду никто не удосужился подогреть. Показалось, что попал в жидкий лёд. Мышцы вмиг сделались резиновыми. Борясь с удушьем, отчаянно барахтаясь, Борис едва дотолкал себе до бортика. Выскочил, ошпаренный холодом
Великий и могучий русский мат оглушил окрестности.
Спохватившись, Борис сбавил громкость до нуля.
— Всех вас и ваших бабушек, — шёпотом закончил он.
Вода вернула силы и память. Он даже вспомнил, как зовут девчонку — Джессика. И вспомнил, кто он, где и зачем оказался на другой стороне земного шара.
Джессика уже бежала к нему, распахнув пляжное полотенце.
Франция, Антиб
«Д» — 7
20:22 (по Парижу)
Сырой ветер с моря загнал Бориса в гостиную. Здесь было гораздо теплее, но уже достаточно людно, чтобы опасаться ненужного общения. А ему вдруг захотелось одиночества. Большинство гостей продолжало топтаться на лужайке.
Он холодным глазом следил за броуновским движением тел, перемещающихся от стайки к стайке. В их перемещениях не было никакой системы. Но, как он знал по себе, импульс был один у всех. Боязнь остаться в одиночестве.