Перевозбуждение примитивной личности
Шрифт:
– Но он ни разу даже не позвонил, Мурочка!
– Зато Рыжий тут как тут и даже свою девицу послал куда подальше, хотя это, может быть, и вранье, так, сказал на всякий случай, вдруг подействует…
– Я так понимаю, что в этой истории ты на стороне Кости?
– Еще бы! От него можно с ума сойти!
– Но ты ведь не знаешь Рыжего!
– Слушай, а что это ты зовешь его Рыжим? У него имя есть?
– Сергей! Но мне больше нравится Рыжий.
– И ты ему еще не дала?
– Нет. Но он уже требует, чтобы мы жили вместе,
– Ого! А Иванишин?
– Говорю же – уехал и как в воду канул.
– Ничего, подожди, он очень занят, у него небось времени нет все обдумать, отдать себе отчет в своих чувствах. Такими мужиками не бросаются.
– Ох, Мура, что-то я ничего не пойму.
– А тебе пока и понимать ничего не надо! Живи себе в свое полное удовольствие! Посмотришь, как будут развиваться события, в конце концов, скажи себе – это игра, я играю и только. Если бы это была любовь, ты бы не стала никого спрашивать, а сделала бы сама свой выбор. А раз не знаешь… И еще – обязательно переспи с Рыжим, может, тогда и определишься.
– Советы старой поблядухи? – засмеялась я.
– Да какая я поблядуха? Я теперь образец добродетели! Но в прежнее время действительно давала шороху… – с прелестной улыбкой сказала Мура. – И должна признать, – добавила она шепотом, хотя мы были одни во всем доме, – ни чуточки об этом не жалею! По крайней мере, есть что вспомнить. Видишь ли, Вася… я его люблю по-настоящему, он самый лучший человек из всех, кого я знала, но как мужчина – ничего особенного… То есть он вполне… мы до сих пор с ним… Но это не откровение, понимаешь? А муж и отец – идеальный или почти идеальный. Так что этот момент не самое главное, особенно в солидном возрасте… А у тебя уже солидный возраст.
– Ты это к чему? – поинтересовалась я.
– К тому, что хороший человек важнее в жизни, чем хороший мужик.
– Это я давно уже и сама поняла. Но мне почему-то кажется, что Рыжий – хороший мужик. И человек, наверное, тоже. А Костя уже с гарантией отличный мужик и, как мне показалось, безусловно хороший человек.
– Тогда так – живи с обоими и радуйся жизни! В чем проблема? Главное не зацикливаться, а будут у тебя два, найдется и третий, а там, глядишь, и великая любовь встретится.
– Мурочка, а кто у тебя был великой любовью?
– Великой любовью? Вася, конечно!
– А кроме Васи?
– Помнишь, когда мама твоя еще была жива, но уже болела, я была как ненормальная?
– Помню.
– Меня тогда бросил один мужик, которого я любила до сумасшествия, болгарин Койчо Молев. Красив был как Бог, волосы черные—пречерные, а глаза синие. В постели просто чудеса творил, и я буквально ополоумела… А он уехал в свою Болгарию и сгинул. Думала – не выживу, а вот видишь, выжила, и даже очень неплохо, вон у меня дочка какая и Вася… С годами начинаешь понимать: если к мужику можно подойти, прижаться, пожаловаться, что плечо болит, туфли жмут, а Белка—сволочь сказала,
– Костя сказал, что, если бы знал про ту мою историю, он бы меня нашел…
– Мило, трогательно, но ведь в сослагательном наклонении.
– Это точно!
– Ты, наверное, обижаешься, что я тебя тогда не разыскала?
– Нет, на тебя не обижаюсь. Где бы ты стала меня искать?
– Не в том дело! Просто я думала, что совсем тебе не нужна. И еще тогда Майка болела, в больнице лежала…
– Брось! Все нормально! Главное, что мы с тобой встретились и как будто не расставались.
– Да, но ты, Диночка, стала лучше – мягче, умнее, спокойнее…
– Повзрослела.
– И жизнь тебя побила…
– Это верно.
– Слушай, а давай мы с тобой по этому случаю выпьем? А то что-то есть хочется! Обеда у меня нет, но есть пельмени, можно сварить!
– Из красной с белым пачки? – вспомнила я пельмени своего детства.
– Побойся Бога! Домашние, сама лепила, у меня ж Вася с Урала, он без пельменей не живет, пришлось освоить!
У меня потекли слюнки. Но время – третий час ночи!
– Ладно, Мура, вари!
– Наш человек!
Встали мы поздно.
– Жива? – спросила Мура, когда я приплелась к ней на кухню.
– Относительно! Я столько твоих пельменей съела… так вкусно было.
– Хочешь научу?
– Пельмени делать? Боже упаси! Нет, кулинария не моя стезя.
– Это ты зря, как известно, путь к сердцу…
– Знаю, знаю, через желудок… Но я видела столько примеров, когда женщина буквально теряла себя в заботах об ублажении его желудка, а в результате сердце доставалось другой.
– Тоже верно! А ты что, вообще не умеешь готовить?
– Умею, но не культивирую это умение…
– А гостей как принимаешь? В ресторане?
– Я так давно не принимаю гостей…
– А Додика своего чем кормишь?
– Чем придется, он неприхотливый. К тому же мы чаще куда-нибудь ходим.
– А когда муж твой был жив?
– Он не делал из еды культа, я же всегда работала, и он относился к этому с уважением.
– Тогда выбирай Рыжего!
– Почему?
– Он же готов жить врозь.
– Боюсь, что только на словах! По-моему, он такой – дашь ему палец, всю руку откусит!
– Тогда что, выбираем Иванишина? – почему-то обрадовалась Мура.
– Нет, Мура, никого не выбираем! Я, кажется, последую мудрому совету старой поблядухи и буду жить в свое удовольствие!
– То есть с обоими? – засмеялась Мура.
– Я посмотрю, как будут разворачиваться события. Рыжий уехал, Костя не появляется, выбирать мне, собственно, не из кого, так чего мучиться?
– Умница! Скажи, что ты сегодня хочешь на обед?