Перейти грань
Шрифт:
– Знаешь, Памела, – сказал Стрикланд, – есть такая старая театральная поговорка: легче умереть, чем сыграть комедию.
Она уставилась на него.
– Это угроза! – Она, похоже, была довольна. – Ты угрожаешь мне.
– Чепуха.
– Я не боюсь тебя, ты знаешь.
– Да, я знаю.
– Ты правда намерен сделать картину, где буду только я?
– Да, – подтвердил он, запасаясь терпением. – Это будет мое следующее детище.
– Где буду только я? Дальние планы? Крупные планы? И ничего, кроме меня?
– Они назовут ее «Памела».
– Это звучит авангардистски.
Стрикланд
– Я не знаю, – колебалась она. – Я не знаю, что делать. Можно, я посмотрю свои фрагменты?
– Я думал, что тебе н… н… надо идти.
– Ну пожалуйста, – взмолилась она, и ему не оставалось ничего другого, как поставить подборку отходов от монтажа «Изнанки жизни», созданную специально для ее созерцания. Он оставил ее в кабинете наблюдать себя на «стинбеке».
Вернувшись на свой жилой чердак, он сбросил ботинки и рухнул в кровать. Из монтажной, где Памела смотрела себя в фильме, доносились визги и возгласы, перемежаемые громкими стонами, которые, достигнув пика, переходили в сплошное завывание.
«Интересно, – думал Стрикланд, – а можно ли вообще сделать еще одну документальную картину на одной Памеле». Ему всегда хотелось попробовать снять такой фильм – об одном человеке. «С ней, – подумал он, – это будет нелегко. Как продраться сквозь эти полчища слов с жестами и обнаружить блестящего зверька внутри? Как вытащить его, оглушенного и дрожащего, на свет Божий? Но зато какой бесценный урок получит мир, взглянув на то, что таит в себе лишенный воздуха внутренний мир всего лишь одной конкретной проститутки. Это будет похлеще, чем ваши фильмы о кладбищах для любимых кошек. Не Меньшим будет смущение при виде того, что кишит в ее черепной коробке. Тени этого лягут на ее приятное лицо и станут видны всем».
Но его могут обвинить в том, что он повторяется. «Опять проститутки». Ведь чаще всего они не понимают того, что смотрят.
Тяжелые раздумья Стрикланда уступили место такой же тяжелой дреме. Вскоре он очнулся и увидел в своем жилище Памелу. Она стояла у окна, приблизив лицо к стеклу. В небе над Нью-Йорком занимался рассвет. В слабом утреннем сиянии на ее лице трепетало по-детски чистое выражение. «Она стоит там, – подумал он, – и смотрит на мир так, словно надеется, что утренний свет спасет ее». Игра света и тени на ее лице делала его еще более преисполненным надежды и ожидания. Зрелище было захватывающим, и он подумал о том, как бы пригвоздить его в кадре.
Памела обернулась и поймала его взгляд.
– Посмотри, – попросила она, – это рассвет. Нельзя ли немного музыки?
Он посмотрел на нее и промолчал.
– Мне холодно, – пожаловалась она – Можно я сяду на кровать?
– Нет, – ответил он. – И тебе вовсе не холодно.
– Ох, – вздохнула она, – какая же ты крыса, Стрикланд.
Перед ним вновь было испещренное прожилками лицо наркоманки с той самой отрешенной, мерзкой и деревянной улыбкой во весь рот. Но сквозь него все равно проглядывало подлинное отчаяние. Проститутка утром, с вожделением взирающая на постель.
– Ты крыса, Рон. – Она играла в игрушки. – Неужели ты не подойдешь и не возьмешь меня за руку?
– Памела, куколка, что ты хочешь от меня?
– Я хочу, чтобы кто-нибудь взял меня
«Нет сомнений, что ей этого хочется», – подумал он. Глаза ее зияли пустотой, и вся она казалась печальной и потерянной в своей беззащитности. Таким уж для нее было это время суток.
– Дай мне отдохнуть, – попросил он.
5
Браун провел вторую половину воскресного дня на работе, за чтением, среди привычного беспорядка своего кабинета. Он был вторым лицом в местном отделении брокерской компании и его главным сочинителем; все, что требовалось фирме в прозе от рекламных буклетов до писем с требованием уплаты долга, выходило из-под пера Брауна. Он писал тексты к рекламным видеороликам, и сам снимался в них. Он также представлял фирму на выставках и морских салонах по всей стране. Ему платили более высокую зарплату, чем другим брокерам, правда, он получал меньше комиссионных. Тем не менее Брауна не оставляло беспокойство: он опасался, что в один прекрасный день руководство компании сочтет его услуги излишними.
Сейчас он читал книгу капитана Джона Вуда «К истокам Оксуса» 1920 года издания, впервые увидевшую свет в Лондоне еще в 1875 году. Он был полностью поглощен ею.
Ранним утром следующего дня его автомобиль был первым на стоянке представительства «Алтан» недалеко от Зунда. В витрине демонстрационного зала была выставлена до блеска надраенная шестидесятифутовая моторная яхта. Браун открыл своим ключом входную дверь офиса и прошел к себе в кабинет.
Управляющий отделением Росс должен был появиться только к полудню, и Брауну пришлось заняться его делами. Вскоре он проводил переговоры между владельцем и потенциальным покупателем пятидесятифутового яла. Часам к одиннадцати звонки прекратились. Затем позвонил владелец яла и снизил цену на двадцать тысяч.
– Но почему? – спросил Браун. – Вы уже сбросили целую двадцатку. Вам надо остановиться. Я уверен, что он согласится на такую цену.
– Сдается мне, что вы не понимаете. – В голосе мужчины чувствовалось странное возбуждение и слышались какие-то нервные нотки. – В таком разе и не надо ничего понимать. Просто перегоните ему проклятую посудину и все. Заметано?
Браун был задет. Еще один желторотый делец с вульгарным жаргоном желает прослыть пиратом в соленом мире больших лодок. Это всегда вызывало у него отвращение. Он позвонил в офис покупателя, но коммутатор был занят и продолжал оставаться в таком состоянии все время ленча.
В час позвонил Росс и попросил сходить вместо него на деловую встречу с клиентом, которая у него была назначена в Сити-Айленд. Браун, естественно, согласился. Он записал кое-что из того, что ему было продиктовано по телефону, собрал необходимые бумаги и приготовился ехать. Когда он уже надевал куртку, до него вдруг дошло, что на рынке происходит что-то неладное. Но наблюдавшийся в пятницу взлет был настолько убедительным, что он вновь предпочел не беспокоиться на этот счет.
Оуэн позвонил своему агенту в валютную брокерскую компанию. Коммутатор и там был занят. В коридоре ему попался один из молодых брокеров Дейв Джерниган, круглолицый блондин с вечно смущенной улыбкой.