Пермские чекисты (сборник)
Шрифт:
— А куда я денусь, приеду, конечно, — отвечал он.
Но приехать обратно Борисенко больше не пришлось: по прибытии в Минск ему было предъявлено обвинение в участии в карательных операциях и в массовом уничтожении мирных советских граждан в годы Великой Отечественной войны.
Весть эта будто хлыстом стеганула по всему поселку и взбудоражила его тихую, спокойную жизнь. Только и разговоров было об аресте Борисенко, больше всего недоумевали, что тридцать лет жили рядом с ним и не знали, кто он.
— Вот как замаскировался, гадина, а! — кричал раскряжевщик Гилев. — Я давно чувствовал, что нутром он гнилой! Сам гад, так ребят-то бы не плодил! Им-то вот как теперь жить? Как?
После знакомства с Андреем Степановым и общения с ним Хохряков сразу решил про себя, что место этого человека в органах государственной безопасности, что как раз такие люди нужны там, не излелеянные жизнью, не забалованные ею.
О чем только не переговорили они тогда возле ночного рыбацкого костра. Хохряков узнал, что Андрей собирается посвятить жизнь науке. Нет сомнения, он достигнет в ней многого. Парень мыслящий, творческий, с широким крутом интересов. Николаю Андреевичу думалось, что именно в оперативных органах Степанов сможет принести наибольшую пользу. Из него должен получиться стоящий работник. Характер подходящий, уравновешенный, выдержанный; чувствуется, что отзывчив, бескорыстен. Равнодушен к материальным благам. В себе уверен, волевой парень, настойчивый. Его место именно здесь. Увлечен наукой? Но в конце концов их работа во многом сродни научной: кропотливая, мыслительная.
Николай Андреевич тщательно обдумывал предстоящий со Степановым разговор; что он позвонит, Хохряков не сомневался, как и в том, что нелегко будет ему убедить Андрея в необходимости сделать иной жизненный выбор.
Степанов позвонил Николаю Андреевичу и, получив приглашение прийти, сразу отправился по названному адресу. Прочитав перед входом табличку, растерялся. Но Хохряков поджидал его в вестибюле и, увидев сквозь стеклянную дверь смущенного Степанова, вышел к нему. Добродушная улыбка Николая Андреевича успокоила Андрея.
Хохряков провел его мимо постового по коридору, пригласил в кабинет. Здесь он скинул плащ. Увидев на плечах своего нового знакомого подполковничьи погоны, Степанов почувствовал, что краснеет, стыдно было, что при первой встрече так много наболтал о себе. Николай Андреевич с добродушным смехом протянул ему руку:
— Секретарь парткома управления — Хохряков.
Николай Андреевич, объяснив Андрею цель приглашения, долго беседовал с ним. Степанов был потрясен его умением убеждать. За какие-то несколько часов Хохряков силой своих доводов переориентировал его. Его, человека с характером, самостоятельного.
— Да-a, вы чекист, Николай Андреевич! — проговорил он в смятенном восхищении, взял предложенную бумагу и сел писать биографию.
Хохряков заметил противоречивость его чувств, но он понимал, что в данном случае это вполне естественная реакция, нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с новыми мыслями.
«Я, Степанов Андрей Михайлович, родился в 1944 году в Перми. Отец работал сталеваром на заводе имени В. И. Ленина. Мать трудилась на одном заводе с отцом. Теперь оба на пенсии. Имею трех братьев. Школу-семилетку окончил в 1958 году и поступил в авиатехникум имени А. Д. Швецова, который окончил с отличием в 1962 году. Затем учился в Пермском политехническом институте, по окончании которого был направлен по распределению на пермский моторостроительный завод имени Я. М. Свердлова, где работаю в конструкторском бюро. Являюсь секретарем комсомольской организации КБ. Женат, имею сына четырех лет».
Жизнеописание получилось коротким и от волнения не очень складным. Андрей возбужденно подергал себя за мочку уха. Чего бы можно еще добавить? Но не станешь же писать о том, думалось ему, как отец во время войны трижды убегал с завода на фронт, он рвался сражаться с фашистами, трижды его возвращали к мартену, потому что сталевары нужнее были здесь. Андрей предался беглым размышлениям о своей жизни, ничего особенного, знаменательного в ней он не находил. Ну, жили в бараке до 1948 года, пока завод не выделил им как семье одного из лучших рабочих индивидуальное жилье в аренду. Степановы получили кирпичный дом пять на шесть метров с двумя комнатками и кухней, с приусадебным участком.
Рос он с братьями в атмосфере каждодневного труда. Забот хватало на всех: кормились огородом, походами в лес за грибами и ягодами, рыбалкой, тем, что давали две козы. Отец почти не занимался каким-то особым воспитанием, он был неустанным тружеником. Да и у них, ребятни, не было и минуты праздного безделья. Когда подросли, то сами построили отопление: поставили котел, протянули трубы. Возвели пристрой к дому.
Самостоятельные были. Андрей с четырнадцати лет обеспечивал себя средствами существования. А жилось еще трудновато, в техникум шел поступать в латаных штанах. «Разве об этом напишешь?» — усмехнулся Андрей. Они гордились, что не сидели на шее родителей. И взрослость свою доказывали не табаком или вином, а работой. Из четверых братьев ни один не научился курить. Вот спортом — да, с удовольствием занимались. Особенно горными лыжами. Все кручи на Архиерейке покорили. Он после даже за институт выступал, в Анапе в горах тренировался дважды. Знания ему давались, учился он легко. Особенно хорошо шли предметы, которые требовали пространственного мышления, строгого анализа.
Прочитав биографию Степанова, Хохряков предложил переписать ее: сделать поразвернутее, указав кое-какие подробности. После заполнения необходимых документов он посоветовал набраться терпения и быть готовым к переменам. Они распрощались.
Прошел год. За это время Степанов перешел работать в политехнический институт, на кафедру профессора Поздеева инженером-исследователем, начал готовиться в очную московскую аспирантуру. Но в августе 1970 года он получил официальный вызов в управление КГБ по Пермской области. Период подготовки документов закончился благополучно, и Андрея направили учиться на Высшие курсы.
Капитан Степанов часто теперь разговаривал с коллегами из Минска по прямой связи. Да, Борисенко — именно тот, кого они искали, каратель-изувер. В тот 1944 год, когда Андрюшка Степанов появился на свет, Борисенко, сатанея от крови соплеменников, злодействовал в Белоруссии. И в том, что их пути пересеклись через тридцать один год, Степанову виделось даже что-то символическое. Да, жизнь его складывалась так, будто предначертана судьбою была его встреча с Борисенко, преступником военного времени, которое взяло дань и с рода Степановых: на полях Великой Отечественной войны полегли два Андреевых дяди и дед. Теперь Андрею припомнилась поездка во время учебы в белорусский поселок Червень, что в полусотне километров от Минска, на свадьбу к товарищу по курсам Косте Голубу.
Друзья приехали в военной курсантской форме. Тогда Андрею было невдомек, чем вызвано такое особое внимание и уважительное отношение к ним, хотя и гостям, но все-таки людям чужим, посторонним.
Костино объяснение врезалось в память своею простотой. За годы вражеской оккупации в Белоруссии от рук гитлеровцев и их прислужников пал каждый четвертый житель. Советская Армия принесла народу избавление от фашистского ига, от полного истребления, вот почему к человеку в военной форме здесь особое отношение, как к родному, даже через столько лет после войны.