Перси Джексон и похититель молний
Шрифт:
Потом началось нечто еще более странное.
Мистер Браннер, который за минуту до того сидел снаружи перед музеем, вкатился на своем кресле в дверь галереи, зажав в пальцах шариковую ручку.
— Эй, Перси! — воскликнул он и подбросил ее в воздух.
Миссис Доддз кинулась на меня.
Пронзительно вскрикнув, я метнулся в сторону и почувствовал, как когти распороли воздух рядом с моим ухом. Я подхватил в воздухе шариковую ручку, но, оказавшись в моей ладони, она перестала быть ручкой. Это был меч — бронзовый меч мистера Браннера, которым он всегда вооружался в дни турниров.
Миссис
Коленки у меня стали как ватные. Руки так ужасно тряслись, что я чуть было не выронил меч.
— Умри, дорогуша! — хрипло прорычала миссис Доддз.
И ринулась прямиком на меня.
По моему телу пробежала дрожь неописуемого ужаса. И я сделал то, что напрашивалось само собой: выпад мечом.
Металлическое лезвие пронзило плечо фурии и прошло сквозь ее тело, как нож сквозь масло.
Миссис Доддз разлетелась, как песочный замок, в мощной струе воздуха. Она рассыпалась желтой пылью и будто испарилась на месте, оставив после себя только запах серы, предсмертный пронзительный визг и разлившийся в воздухе дьявольский холодок, такой, словно два ее пылающих красных глаза все еще следили за мной.
Я остался один.
С зажатой в кулаке шариковой ручкой.
Мистер Браннер куда-то подевался. В галерее не было никого, кроме меня.
Руки у меня все еще тряслись. Наверное, в мой ланч подмешали мухоморов… или от чего там бывают галлюцинации?
Неужели все это плод моего воображения?
Я вышел из музея.
Начался дождь.
Гроувер сидел возле фонтана, как палатку раскинув над головой карту музея. Нэнси Бобофит стояла все там же, вымокнув до нитки после купания в фонтане, и жаловалась своим подружкам-уродинам.
— Надеюсь, миссис Кэрр надрала тебе задницу, — сказала она, увидев меня.
— Кто? — спросил я.
— Наша учительница, болван!
Я заморгал от удивления. У нас никогда не было учительницы по имени миссис Кэрр! Я спросил Нэнси, о чем это она.
Она попросту выкатила на меня глаза и отвернулась. Я спросил Гроувера, где миссис Доддз.
— Кто? — удивился он.
После чего он замолчал и даже не взглянул на меня, так что я решил, что он меня дурачит.
— Не смешно, приятель, — сказал я ему. — Я на полном серьезе.
Над нами раздался раскат грома.
Тут я увидел мистера Браннера: он сидел под своим красным зонтиком и читал книжку так, словно вообще не двигался с места.
Я подошел к нему.
Он посмотрел на меня несколько рассеянно.
— А, вот и моя ручка. Пожалуйста, впредь приносите собственные письменные принадлежности, мистер Джексон.
Я даже не сразу понял, что по-прежнему держу ее. Я отдал мистеру Браннеру его ручку.
— Сэр, — спросил я, — где миссис Доддз?
— Кто? — Он непонимающе уставился на меня.
— Ну, другой преподаватель. Миссис Доддз. Учительница математики.
Мистер Браннер нахмурился и склонился ко мне, мягко и участливо глядя в глаза.
— Перси, с нами нет никакой миссис Доддз. Насколько мне известно, в школе Йэнси никогда не было миссис Доддз. Ты хорошо себя чувствуешь?
Глава вторая
Три старые дамы вяжут носки смерти
Я привык
Всякий раз, когда я закидывал удочку насчет миссис Доддз, просто чтобы посмотреть, смогу ли я кого-нибудь расколоть, на меня глядели как на психа.
В результате я почти поверил им — миссис Доддз никогда не существовала.
Почти поверил.
Но Гроувер не смог бы меня одурачить. Когда я назвал ему имя Доддз, он немного растерялся, но потом решительно заявил, что такой не существует. Но я-то знал, что он врет.
Что-то происходило. Что-то случилось в музее.
Днем мне некогда было об этом думать, но по ночам образы миссис Доддз с когтями и кожистыми крыльями заставляли меня просыпаться в холодном поту.
Погода продолжала чудить, что не могло положительно повлиять на мое настроение. Как-то ночью ураган выбил стекла в моей комнате. Через несколько дней самый крупный торнадо, когда-либо замеченный в долине Гудзона, возник всего в пятидесяти милях от Йэнси. Одно из текущих событий, которое мы обсуждали на занятиях по социологии, было необычайно большое количество небольших самолетов, сбитых в этом году внезапными шквалистыми ветрами над Атлантикой.
Почти все время я пребывал в раздражении и заводился с пол-оборота. Оценки мои покатились под гору. Я все чаще ввязывался в перебранки с Нэнси Бобофит и ее подружками. Почти на каждом уроке меня выставляли в коридор.
Наконец, когда наш учитель английского мистер Николл в тысячный раз спросил, отчего я так ленюсь и не желаю выучить тесты по правописанию, я ему нагрубил. Назвал его старым, выжившим из ума пропойцей. Я даже не был уверен, что это значит, но звучало не слабо.
На следующей неделе директор послал маме письмо, официально уведомляющее, что на будущий год мне придется распрощаться с Йэнси.
Отлично, твердил я про себя. Просто отлично.
Мне ужасно хотелось домой.
Мне хотелось жить вместе с мамой в нашей квартирке в Верхнем Ист-Сайде, даже если придется ходить в бесплатную среднюю школу, ладить с моим препротивным отчимом и наблюдать, как он все вечера напролет режется в свой идиотский покер.
И все же… в Йэнси было что-то такое, о чем потом я буду скучать. Леса, вид на них открывался из окна моей комнаты, Гудзон вдалеке, запах сосен. Я буду скучать по Гроуверу, который был хорошим другом, пусть даже немного странным. Я беспокоился, как он переживет следующий год без меня.
И по урокам латыни я тоже буду скучать — мне будет недоставать глупых турниров мистера Браннера и его веры в то, что я могу выиграть.
По мере того как приближалась экзаменационная сессия, я готовился только к тесту по латыни. Я не забыл, что сказал мне мистер Браннер: этот предмет будет для меня вопросом жизни и смерти. Сам не пойму почему, но я начал ему верить.