Персики для месье кюре

Харрис Джоанн

— Что снова привело вас сюда?

Она пожала плечами:

— Да так, ничего особенного. Просто заехали, и все.

— Ясно.

Значит, она еще не слышала. А может, слышала и теперь просто со мной играет? Мы ведь расстались тогда при весьма неопределенных обстоятельствах; вполне возможно, она до сих пор имеет на меня зуб. И, между прочим, вполне заслуженно. Мало того, она имеет полное право даже презирать меня…

— Где же вы остановились?

Вианн снова пожала плечами.

— Я еще не уверена, что мы вообще где-нибудь остановимся. — Она снова посмотрела на меня;

казалось, будто она взглядом ощупывает мое лицо. — А вы отлично выглядите, месье кюре.

— Вы тоже. Да вы совсем не изменились!

На этом обмен любезностями закончился. Я пришел к выводу, что о моих обстоятельствах ей ничего не известно, а ее приезд — именно сегодня! — это всего лишь совпадение. Ну и прекрасно! Возможно, так даже лучше. Да и что она может сделать? Одна-единственная, да еще женщина, да еще накануне войны?

— А что, моя шоколадная лавка на месте?

Этого вопроса я и боялся.

— Конечно, где же ей еще быть. — На нее я больше не смотрел.

— Правда? И кто же там теперь заправляет?

— Одна иностранка.

Вианн засмеялась.

— Ну да, «иностранка» из Пон-ле-Саул?

Близость наших приходов она всегда воспринимала как шутку. Хотя все наши ближайшие соседи свирепо блюдут собственную независимость. Некогда эти городки и деревни представляли собой bastides, [12] крошечные города-крепости в тесном сплетении таких же крошечных доминионов, а потому даже теперь в них еще сохранилось несколько настороженное отношение к любым чужакам.

12

Bastide (фр.) — укрепленный средневековый город на юго-западе Франции, в Провансе — просто деревенский дом.

— Но вам же захочется где-нибудь остановиться, — сказал я, не ответив на ее шутливый вопрос. — В Ажене, например, есть несколько хороших гостиниц. А если доехать на автомобиле до Монтобана…

— У нас нет автомобиля. Мы брали такси.

— Ясно…

Карнавал близился к концу. Я видел, как по главной дороге проехала последняя повозка; она вся, от оглобель до задней стенки, была завалена цветами и покачивалась, точно пьяный епископ в полном облачении.

— Вообще-то я думала, что можно было бы остановиться у Жозефины, — сказала Вианн. — Если, конечно, у нее в кафе найдется комната.

Я натянуто улыбнулся.

— Полагаю, это возможно.

Я понимал, что веду себя нелюбезно. Но позволить ей остаться здесь в столь чувствительный для меня период значит испытывать совершенно ненужные дополнительные волнения. И как это она всегда ухитряется появиться в самый неподходящий момент…

— Извините, но у вас, похоже, что-то случилось?

— Что вы, отнюдь нет! — Я постарался изобразить лучезарную улыбку. — Просто сегодня праздник Святой Девы Марии, и через полчаса начинается месса…

— Ах, месса… Хорошо, тогда и я с вами пойду.

Я так и уставился на нее.

— Но вы же никогда не ходите к мессе!

— Я подумала, что неплохо бы заглянуть в свой бывший магазинчик. Так просто. Вспомнить былое.

Мне стало ясно, что ее не остановить, и я приготовился к неизбежному.

— Но вашей chocolaterie больше не существует, — сказал я.

— Я и не думала, что она сохранится. И что же там теперь? Булочная?

— Не совсем, — сказал я.

— Ничего, надеюсь, хозяин лавки меня все-таки впустит — просто посмотреть.

Я тщетно пытался скрыть замешательство, она, конечно же, заметила это и спросила:

— В чем дело?

— Ну… я не уверен, что это хорошая идея…

— А почему? — Она не сводила с меня вопрошающих глаз.

Ее рыженькая дочка, присев рядом на корточки, превратила свою дудку в куклу и, бормоча себе под нос что-то невнятное, заставляла ее маршировать по пыльной дороге. Вполне ли она нормальна? — подумал я. Впрочем, я никогда не видел в детях особого смысла.

— Люди, которые там живут, не слишком дружелюбно настроены, — сказал я.

Вианн только рассмеялась в ответ.

— Надеюсь, я сумею с ними поладить, — сказала она.

И тогда я пустил в ход свой последний козырь:

— Это иностранцы.

— Ну, так и я тоже, — сказала Вианн Роше. — Я уверена, мы отлично договоримся.

Вот как вышло, что в день Пресвятой Девы Марии к нам снова занесло ветром эту женщину — с ее умением все переворачивать вверх дном, с ее мечтами и с ее шоколадом.

Глава восьмая

Воскресенье, 15 августа

Карнавал закончился. Дева Мария в своем праздничном убранстве снова вернулась на церковный постамент; с нее сняли золоченую корону и спрятали до следующего года, да и венок на ней уже начал увядать. Август в Ланскне жаркий, а ветер, дующий с гор, еще больше иссушает тамошние земли. Когда мы вчетвером добрались наконец до церкви Святого Иеронима, тени успели стать гораздо длиннее, а солнце освещало лишь самую верхушку церковного шпиля. Колокола звонили, созывая народ к мессе, и толпа уже вливалась в двери храма: старушки в черных соломенных шляпках (изредка, правда, на шляпах встречались то лента, то пучок вишен, призванные хоть как-то смягчить полжизни, проведенные в трауре); старики в беретах, которые делали их похожими на школьников, лениво плетущихся в школу. Старики, наспех пригладив водой из колонки седины, старательно зачесали их назад и надели воскресные башмаки, которые уже успела покрыть желтая пыль. На меня никто даже не посмотрел. Да и мне никто в этой толпе знакомым не показался.

Рейно, шедший чуть впереди, оглянулся через плечо, и мне показалось, что в его повадке есть нечто неуверенное; да и шел он в сторону церкви как-то неохотно, хотя движения его были по-прежнему четкими и собранными; я заметила, что он еле переставляет ноги, словно ему хочется продлить путь. Розетт тоже утратила весь свой энтузиазм — вместе с пластмассовой дудкой, которая развалилась где-то по дороге. Анук шла впереди, и в одном ухе у нее был наушник айпода. Интересно, подумала я, что она слушает, затерявшись в этом своем, личном, мире звуков?