Person. Экзистенциально-аналитическая теория личности.
Шрифт:
Становление Я может произойти только в интерперсональной среде. Я не может развиваться иначе как через то, чтобы дать Другому себя затронуть, встретить, разбудить (вспомните о таком прекрасном сказочном образе, как Спящая красавица). Вероятно, формирование Я не являлось бы необходимостью, если бы мы не были зависимы от общества и не должны были в нем жить и утверждаться.
Таким образом, бытие Person, или персональное бытие (Personsein), — это динамический процесс, заключающийся в двойном соотнесении: с внешним и с внутренним. Одной стороной персональное бытие полностью находится в закрытой от других интимности своего внутреннего мира, а другой — в открытости, публичности мира внешнего, оно видимо другими и зависимо от других.
Рис. 1.
Мы видим экзистенциальную задачу становления Person как необходимость обрести в этом двойном соотнесении собственную самоценность, обосновать ее внутренне (в чувствующем отношении к себе самому) и утвердить вовне (в поступках и в общении с другими людьми). Для этого в равной мере необходимы как помощь со стороны других, так и отграничение от них; включенность в сообщество, однако без того, чтобы симбиотически в нем раствориться[37]. Несмотря на всю силу зависимости от других, следует добиваться собственной автономности, дабы индивидуальность в ее ценности смогла стать действительно плодородной. В этой открытости, в живом, дышащем обмене с другими таятся разного рода опасности — приспособления, зависимости, нескромности, обесценивания, различные злоупотребления, потери Я. Опасности, которые приходят к Person извне и возникают изнутри вследствие незрелости, неопытности, недостаточного равновесия между желаниями и возможностями. Person в этой двойной функции служит мостиком между Я и обществом. Благодаря Person интимность во внутреннем мире выступает в соотнесенности с ценностью другого. Парадоксальным образом общественное связано с собственным Внутренним. На многих уровнях имеется глубокая связь отдельного человека с другими людьми, поскольку, по сути, «другой — такой же, как ты»[38]. Если мы хотим быть самими собой, мы не можем не прилагать усилий к тому, чтобы любить и ценить другого.
Однако если естественная открытость Person отвергается другими людьми, если ею злоупотребляют, скрыто используют в своих целях, то человек утрачивает возможность проживать себя как Person. Это проявляется в чувстве потери Я. Бывает достаточно уже того, что ты в свое время не был замечен или принят всерьез, что взрослые не считали достаточно важным уделить ребенку несколько минут, вникнуть в то, что его трогает. Человек, которому нужен другой и который ищет другого — независимо от возраста, — чувствует потерянность. Если подобное ощущение постоянно, то как человек может преодолеть собственное растворение, боль этой потери себя? Забегая вперед, скажем: через компенсацию за счет внешних объектов, если сам субъект так мало стоит. В нарциссизме поиски возможностей обосновать ценность бытия-самим-собой патологически деформируются.
Конечно, человек стоит не только перед задачей самостановления и формирования Я. Для полноты представлений здесь следует упомянуть о том, что в экзистенциальном анализе мы выделяем еще три такие же фундаментальные сферы, которые являются необходимыми для осуществления исполненной экзистенции. Так как они проявляют себя в любых решениях и действиях, мы называем их фундаментальными экзистенциальными мотивациями (Längle, 1999). Коротко говоря, они состоят в стремлении человека к тому, чтобы:
– справиться с миром, условиями, в которые он нас ставит, и возможностями, им предоставляемыми;
– справиться с жизнью — ростом, созреванием, бренностью существования и связанными с этим желаниями и страданиями;
– открыться своему будущему, всему, что предстоит, и тому большему целому, во взаимосвязи с которым человек ощущает себя, — то есть, действуя, посвятить себя смыслу.
Важной характеристикой экзистенциально-аналитической психологии развития является то, что мы не ограничиваем психологию развития детством.
Формирование Я, самости, самоценности, по нашим представлениям, находится в постоянном движении, проходит через разные фазы, которые в зависимости от своих особенностей могут способствовать этому процессу либо затруднять его, и это продолжается в течение всей жизни. Нам не удалось установить фазы, в которых происходит некое «окончательное запечатление» этих внутренних инстанций и после которого дальнейшее их изменение прекращается. Если бы такое окончательное формирование происходило, то невозможно было бы и изменение посредством психотерапии.
Складывается впечатление, что человек в любом возрасте чувствителен ко всему, что касается самоценности. Чувствителен и раним. Уже у годовалого ребенка заметно возрастает чувство собственной значимости, если его хвалят — за то, что он начал ходить, за каждое небольшое самостоятельное действие, за его усердие и успехи в том, чтобы научиться самому «ходить в туалет». И так же чувствуют себя двухлетний малыш, который начал посещать детский сад, испытывая поначалу чувство неуверенности по отношению к другим детям, ребенок в школьном возрасте, который получает первый опыт обучения в группе сверстников. Затем следует фаза особой чувствительности по отношению к самоценности — пубертатный период, когда возникает задача обнаружить себя вновь— в изменившейся телесности, в новом мире чувств и новом способе знания. Однако и вступление в мир профессии, в близкие отношения с человеком противоположного пола и в отношения со своей собственной жизнью представляет для самоценности новые нагрузки, новые задачи и возможности для развития. Далее — середина жизни первый взгляд на то, что было достигнуто, весьма вероятно — кризис со всеми его атрибутами. И еще конкуренция в профессии, первые проявления старения, взросление детей, возможно, увольнение, расставание с партнером, новые близкие отношения, а затем — климакс, выход на пенсию и т. д. Даже по этим схематично обрисованным событиям видно, что мы постоянно меняемся: меняется наша картина себя и наша самоценность, обхождение с самими собой и с другими, и мы постоянно должны соотноситься с новыми ценностями и возможностями.
Все эти процессы изменения Я происходят, конечно, не только во внутреннем мире человека, в его самовосприятии, но и во внешнем, публичном пространстве, где человек взаимодействует с другими. В том, как ко мне обращаются, в моем воздействии на других я черпаю знания о себе. Они сопровождаются уверенностью и неуверенностью. Пытаясь понять себя, я стремлюсь к идентификации. В детстве — с различными персонажами: от Пеппи Длинный чулок до Терминатора; в более взрослом возрасте — с представителями социального класса либо группы через символы власти и финансовой состоятельности или символику болельщика футбольного клуба к сопричастности различным социальным группам по интересам.
Следующая характеристика экзистенциально-аналитической психологии развития заключается в том, что в отличие от разработчиков моделей глубинной психологии мы не акцентируем роль «значимых других» (в основном отца и матери) в такой мере, как они. Бесспорно, психически-духовное развитие именно самоценности происходит в общении с другими, и вне coмнений, самые близкие и важные контактные лица играют при этом выдающуюся роль. Однако в нашей антропологии взаимодействие с другими составляет только одну - внешнюю сторону бытия Person. Другую же, не менее обширную и значимую — внутреннюю сторону представляет общение с самим собой, обхождение с собой, соотнесение с собственным внутренним миром и своей внутренней глубиной. Эту сторону, конечно, труднее наблюдать и описывать по сравнению с опытом, полученным извне. Однако то, что именно человек берет извне, с какими установками встречает внешние воздействия, каким внутренним разговором сопровождает, насколько добросовестно учится тому или иному, может быть отнесено к области внутреннего. Так что внутренний диалог не является всего лишь интернализацией внешних интеракций, даже если они и прокладывают пути для внутренних процессов. Если вообще существует такое явление, как свобода, то где же еще, как не в этом соотнесении человека с самим собой, она может проявиться? Где же еще, если не здесь, может зародиться действительно Персональное и Собственное и присоединиться к тому, что было пережито в результате приходящего извне, — зародиться тихо, робко, вначале, вероятно, незаметно или же, напротив, бурно, импульсивно пробиваясь вперед? С точки зрения экзистенциального анализа на долю индивидуума приходится такая же степень содействия собственному психическо-духовному развитию, как и на долю окружения. Его задача состоит в том, чтобы вступать в отношение с тем, что приходит к нему извне и изнутри, обрабатывать это и занимать по отношению к этому позицию. И только в тех случаях, когда жизненная ситуация предъявляет к человеку чрезмерные требования, в действие в виде копинговых реакций вступает психодинамика и временно отменяет внутреннюю свободу ради того, чтобы человек мог выжить. Однако и после таких вторжений человек вновь обретает способность быть ответственным за самого себя.
Итак, «Кто же я такой?» — так звучит наш вопрос. «Откуда я могу узнать, кто я; как я могу стать тем, кем являюсь на самом деле?» Для того чтобы найти ответ на эти вопросы, человеку нужен Другой, — сказали мы, - без других он не сможет определить в себе Общее и Отличное.
Другие нужны человеку, чтобы приобрести три основополагающих вида опыта, необходимых для становления Я, а именно: уважительное внимание, справедливое отношение к нему со стороны других, а также признание ими его ценности. Рассмотрим каждое из этих внешних условий развития Я.