Персона нон грата
Шрифт:
Убедившись, что в конверте какие-то деловые бумаги на английском, она принесла его мне… Кстати, ты обратил внимание, Николаич, на название фирмы… «Инвистигэйшн ЛТД»? – »Инвистигэйшн» по-английски означает «расследование», – отозвался Шевцов. – Странное, однако, название для литовской фирмы… Может, это какое-то местное сыскное агентство?
Игнашевич отрицательно покачал головой.
– Я сверился с полным реестром литовских фирм и ничего похожего там не обнаружил. Пролистал «йелоу пейдж» по Вильнюсу, но тоже безрезультатно…
– Значит, они решили воспользоваться вымышленным названием. Причем в самом этом названии заключен как бы скрытый намек…
– И вот тут, – продолжил зам, – пока я листал эти подброшенные нам бумаги и морщил лоб, пытаясь сообразить, что это все может означать, эти самые «исследователи», которые то ли хотят спровоцировать нас на что-то, то ли в самом деле надеются впарить нам какие-то серьезные документы, вдруг дали о себе знать…
– Телефонным звонком? – догадался Шевцов.
Игнашевич, энергично кивнув головой, тут же включил на воспроизведение миниатюрный магнитофон, состыкованный с его служебным телефаксом.
– Добрый день, – донесся из динамика глуховатый мужской голос. – Я разговариваю с господином Игнашевичем?
– Да, Игнашевич у телефона.
– Вас беспокоят из фирмы «Инвистигэйшн ЛТД». Сегодня вы должны были получить пакет с бумагами…
– М-м… я пока не очень понимаю…
– Вы уже успели ознакомиться с содержимым доставленного вам пакета?
– А кто вы, собственно, такой? Как, говорите, называется ваша фирма?
– Не суть важно… Важнее другое: в скором будущем мы можем стать хорошими партнерами.
– Послушайте… Вы не могли бы выражаться яснее?!
– Пожалуйста… Если вас заинтересовало наше предложение… а оно не могло вас не заинтересовать… то приходите сегодня, ровно в шесть вечера, в Национальный дворец выставок… Знаете, конечно, здание почти напротив вашего офиса… Кроме вашего шефа или вас, господин Игнашевич, ни с кем более разговаривать я не стану… Когда явитесь во Дворец, расположитесь либо в кафе, либо пройдите в экспозиционный зал… ну а там к вам подойдут…
– Нет, не понимаю… Почему я… или мой шеф… должен с вами встречаться?
– Объясняю, – сухо сказал незнакомец. – Если вы не явитесь на назначенное вам рандеву, то наш «товар» будет продан другому российскому «купцу», вашему конкуренту… А вам, господа, придется объяснять своему московскому начальству, по какой причине вы проворонили столь выгодную сделку.
Когда они закончили прослушивать запись телефонного разговора, Игнашевич выщелкнул из магнитофона микрокассету и вложил ее в пакет, лежащий на столе перед начальником.
– Как тебе это понравилось, Николаич? – спросил он.
– Смахивает на разговор глухого с немым, – хмыкнул Шевцов.
– А что было делать? Наш разговор могли писать…
– Очень даже запросто. Я думаю, Паша, что ты правильно повел себя в этой непростой ситуации.
Шевцов бросил взгляд на наручные часы.
– На шесть вечера назначено?
– Да. Времени у нас осталось – час с четвертью на раздумья.
Они обменялись красноречивыми взглядами. Неплохо было бы посоветоваться с московским начальством. Но разговоры на подобные темы по телефону, мягко говоря, не приветствуются – их разговоры могут стать достоянием чужих ушей. Вот и приходится Игнашевичу едва ли не каждый третий день летать в Москву и обратно, выполняя роль курьера в эти горячие для «тюменских» денечки…
Да, времени у них в обрез. Так что придется действовать – или, наоборот, бездействовать – на свой страх и риск.
– Это может быть подстава, Паша…
– А если нет? – Игнашевич бросил на начальника пристальный взгляд. – Прибалты сами заинтересованы в том, чтобы кто-то своими инвестициями поднял их Мажейкяй, который американцы скоро доведут до ручки… Плюс – гарантированные поставки сырой нефти…
– Но есть и такие, – возразил ему Шевцов, – кто не хочет нас сюда пускать. Во всяком случае, до наступления осени, а то и до Нового года… И мы с тобой знаем, что кое-кто из местных спецслужб хорошо кормится возле менеджмента «Мажейкю Ойл», хотя сама компания сейчас терпит крупные убытки… Ты обратил внимание на фрагмент платежки за ноябрь? Четыре высших менеджера получили вместе с бонусами от трехсот до четырехсот тысяч долларов! В месяц! Остальные, надо полагать, тоже получают повышенные против ранее оговоренных оклады…
– Наши топ-менеджеры намного круче зарабатывают, – пожал плечами Игнашевич.
– Не о том речь… Мажейкяй сейчас работает без прибыли и даже пошел в «минуса». Откуда, спрашивается, взялись все эти «бонусы»?! Нынешние менеджеры уверяют, что у них все прозрачно… Я вот интересовался…
Зарплаты у них, то, что они сообщают литовским властям, тысяч по тридцать-сорок в месяц… А тут что выходит? Они себе как-то накручивают раз эдак в десять поболее, если верить подброшенным нам документам! И это, надо полагать, еще не все их «шалости»…
– Гм… У каждой фирмы, Николаич, своя бухгалтерия.
– Согласен! Но мы не продаем свою компанию, верно?! Мы постепенно увеличиваем капитализацию, а не разбазариваем активы налево и направо…
– Но с покупкой «Мажейкю Ойл», кажется, вопрос практически решен…
– Практически решен, – как эхо повторил Шевцов. – Вопрос только в том, чтобы не ошибиться в цене…
Шевцов, откинувшись на спинку кресла, на какое-то время погрузился в глубокие размышления.
Без санкции руководства он не имел права участвовать в мероприятиях, подобных тому, что предлагают им с Игнашевичем некие «инвистигейторы».
Особенно после того случая, не получившего объяснения до сей поры, когда в один день бесследно исчезли литовский бизнесмен Пошкус и прибывший в Вильнюс для переговоров с ним топ-менеджер Концерна Вадим Сергачев.
Пошкус действительно мог располагать очень важной информацией о положении дел в «Мажейкю Ойл», которая, попади она в руки «тюменских», помогла бы им значительно – возможно, даже на несколько десятков миллионов долларов – скостить цену за их приход в «Мажейкю Ойл». Тут есть одна хитрая фишка, которую, кроме Сергачева и Шевцова, не просекало поначалу даже высшее руководство Концерна… Примерно с полгода назад Пошкус через подконтрольный ему инвестиционный фонд купил небольшое количество акций «Мажейкю Ойл», какие-то доли процента от их общего количества (всего в руках мелких акционеров находится сейчас около восьми процентов акций; двадцать восемь у «Джильямса», остальными акциями пока владеет литовское государство).