Персональное чудовище для принцессы
Шрифт:
Не выдержав, я со всей решимостью и бешенством, что в тот момент во мне бушевали, схватила нож, вознамерившись безжалостно и значительно укоротить свою шевелюру, примерно по плечи. Волос жаль не было, несмотря на то, что они были моей гордостью вот уже много лет. Не важно, отрастут, а вот нервные клетки не восстановятся.
Однако в самый последний момент меня остановил строгий голос, от которого я вздрогнула.
– Обрежешь волосы хоть на пять сантиметров – наше соглашение перестанет действовать.
Красноволосый стоял в дверном проеме, совершенно мной незамеченный прежде, и мрачно смотрел на мои попытки познать технику великих цирюльников.
– Что? – изумилась я, но нож от растрепанной косы отвела. А после справилась с удивлением и холодно заметила: – Они мне мешают, – хотя отчаянно не понимала, почему оправдываюсь. Какое ему дело до моей прически?
– Собери волосы потуже, – безразличный к моей проблеме, отозвался он.
– Пробовала. Безрезультатно, – насупилась я и отвела взгляд, вспомнив, что смотреть на него не следует. Спорить, кстати, тоже, но проблему следует решить сейчас.
– Значит, плохо пробовала, – сказал, как отрезал, и оттолкнулся от стены, намереваясь оставить меня одну. Только в последнюю секунду бросил через плечо: – Отрежешь волосы – на мою помощь можешь не рассчитывать.
А мне захотелось заорать во все горло. Не выдержала, в сердцах бросила нож в сторону двери, где совсем недавно стоял мой «спаситель». Раздраженно выдохнула и пошла собирать волосы в привычную, самую тугую косу, которую могла себе позволить, в очередной раз поняв, как трудно мне без привычной помощи слуг.
После разозлилась на себя за пессимистические мысли. Напомнила мысленно, что я – сильная и уже давно взрослая. Справлюсь! Главное выжить. Выжить любой ценой. А остальное не так страшно.
А еще я стала бояться ночей. Никогда не думала, что у меня появится подобная фобия, но… появилась.
Прежде я с некоторым снисхождением смотрела на тех, у кого были свои маленькие, безосновательные фобии. Например, я искренне не понимала, как можно бояться таракана. Вот в голове у меня подобное не укладывалось. Чем мелкая букашка может грозить здоровью? Покусает? Серьезно?
Поэтому с нескрываемым недоумением наблюдала, как придворные шарахались и безудержно визжали при виде скромного безобидного таракашки.
Трудно сказать, что я ничего не боялась в этой жизни, и у меня не было личных страхов. Например, я панически боюсь высоты. Но я причисляла подобный страх к обоснованным, напрямую связанным с чувством самосохранения. Хотя бы потому, что высота напрямую грозила жизни.
Но чем может грозить наступление темноты? Поэтому для меня стало неожиданностью и откровением подобный иррациональный страх. Если быть точнее, я боялась не ночи – я боялась спать. Потому что, стоило мне закрыть глаза, как на меня нападали настоящие кошмары, раз за разом заставляющие просыпаться от собственного крика в холодном поту.
После них я долго плакала, стараясь успокоиться от пережитого во сне ужаса, проваливалась в тревожный сон, чтобы вновь проснуться от разрывающего грудь крика ужаса.
Почти три ночи я не спала толком, если не считать коротких тревожных часов с кошмарами моего подсознания. Утром я вставала разбитая, усталая, сонная и несчастная. Но я только радовалась возможности забыться в работе хоть немного, потому что стоило расслабиться, и перед глазами вставали картины моих кошмаров. Не скажу, что они отличались разнообразием, зато могли похвастать завидным постоянством.
Мой мозг, словно в насмешку, вспоминал малейшие детали изнасилования Мили. Порой не удовлетворяясь тем, что мы видели и подкидывал варианты продолжения, одно другого хуже, взбреди мне в голову остаться и досмотреть. В одном из вариантов меня нашли. А в другом… В другом на месте Мили была я.
Но даже этот кошмар был не таким ужасным, как вновь и вновь повторяющийся сон с городской площадью с неизменным монфоконом, в ячейках которого висели дорогие мне люди. Которые не скрывали своей ненависти ко мне. Только с каждым разом обвинения и упреки поражали разнообразием.
Вот после него я не могла успокоиться долго. Очень долго. Продолжая рыдать в подушку и бессмысленно оправдываться. Но с каждым разом получалось все хуже и в последний раз я уже не нашла слов для своего оправдания, соглашаясь с каждым обвинением, которое с ненавистью бросали мне в лицо вместе с вопросом – почему живу я, а не они?
От принятия своей вины было больно, чудовищно. Но самое худшее, что с каждым пробуждением мне было все труднее найти причины жить дальше, раз за разом задаваясь вопросом: почему живу я, а не они? И достойна ли я этой жизни?
В лихорадочно скачущих мыслях, я сумела найти одну причину. Всего одну, но такую значимую. Я должна отомстить. Хотя бы в память о тех, кто так ненавидел меня в моих снах и кого я так любила. Я должна отомстить, чтобы их смерть не была напрасной.
Единственной моей радостью стала Шая. Не знаю, чтобы я делала без ее молчаливой поддержки. Казалось, она действительно переживала за меня и хотела утешить, каждый раз запрыгивая ночью ко мне на постель и прижимаясь теплым боком. В эти моменты я позволяла себя расслабиться и провалиться в сон. Жаль только, в такой короткий…
***
Силы стали оставлять меня уже на четвертые сутки моей игры в прислугу. Именно тогда я решила, что пора выбраться в человеческую столицу. С этой целью я набралась смелости, чтобы позвать хозяина замка, которого не видела с момента его ультиматума по поводу длины моей шевелюры.
Не особо веря в успех, я произнесла его имя, сидя на кухне. Удивительно, но он появился почти в ту же минуту.
– Звала? – не очень-то радушно поинтересовались у меня, проходя за стол и садясь напротив, сложив руки на груди. Быстрый взгляд оранжевых глаз на тарелку с некрасивыми бутербродами и насмешливый в мою сторону.