Перстень Иуды
Шрифт:
Все выпили.
– А вот теперь, пока головы у вас еще соображать могут, слушайте внимательно! Эй, Софка, пойди, чай, что ли, поставь! Не люблю, когда бабы под ногами путаются во время серьезного разговора…
Гном подождал, пока хозяйка вышла на кухню, и понизил голос.
– Ювелира Гофмана брать будем…
– Так его же брали недавно! Болтают: Сеня Гуща со своей кодлой… – Скок даже руками развел.
– И снова ты меня перебиваешь, сявка. Говорю в последний раз: спрошу – отвечай, разрешу – говори! А сейчас замолкни! Сеня Гуща магазин Гофмана действительно брал, да не взял.
– Откуда ты знаешь? – удивился Седой.
Гном быстро зыркнул острым взглядом.
– Запомни, за такие вопросы язык отрезают! Вместе с головой! Короче, днем надо налетать. Правда, без «мокрого» опять не обойдется: там два охранника с волынами… Что молчите?
– Стремно больно… – глядя в сторону, произнес Скок. – Они из агентства Пинкертона, волкодавы! С такими шутки плохи. Мигом покрошат в капусту…
– Так и куш большой! Или ты хочешь на Софке лежать, а брюлики и рыжье пусть принесет дядя? Не бзди, я все продумал! Седой с Игнатом заходят, при волынах, начинают, вроде, товар смотреть. Я приведу двух бакланов, они у входа драку затеют, витрину разобьют… «Пинкертоны» твои выскочат, мы их и возьмем в клещи с двух сторон – изнутри и снаружи. Положим обоих, пацаны цацки соберут и рвут когти… Мы со Скоком прикрываем…
– А Гофман? А продавцы? А приказчик? А посетители? – спросил Игнат, который целый вечер молчал. – Получается, всех валить надо: они же нас срисуют навечно!
– И потом, какие из нас, с нашими рожами и одеждой, покупатели брюликов? – добавил Петр, которому план тоже не понравился. Главным образом потому, что весь риск сваливался на них с Игнатом. Они «светятся» внутри магазина, первыми попадают под стволы охранников, да и убивать «пинкертонов» тоже, скорей всего, им придется…
Гном отмахнулся, как от жужжащих мух.
– Ерунда. Тогда так сделаем: Седой пришел вроде свое колечко оценить, это правдоподобно… Я вам парики принесу, усы наклеете – никто не узнает… А потом выскакиваете, и с нами в пролетку! Оторвемся, куш раздербаним, и кто куда!
Петр перехватил его напряженный взгляд и совершенно точно понял: никакого дележа не будет! Гном решил чужими руками сделать дело, а потом грохнуть их с Пыжиком. А может, и Скока тоже… Или и того проще: когда они с «пинкертонами» постреляют друг друга, войдет, заберет добычу и «сделает ноги»…
– Лучше по-другому забацать, – неожиданно для себя сказал он. – Надо пожар устроить. Они сами товар вынесут, а там уж и мы сработаем. В сумятице оно куда ловчей будет!
Наступила тревожная пауза. Получилось, что сопляк Седой выступил против пахана. И хотя каждому было ясно, что его план лучше, никто не знал, чем такое выступление обернется.
– А что, правильно! – обрадовался Игнат. – Там во дворе сараи, набитые всяким старьем, их подпалить – как два пальца обоссать! Дым в магазин пойдет, паника подымется, они самое ценное в первую очередь и повыносят! И охранников отвлечь легко будет. Может, даже без пальбы обойдется!
Три
– А что, босяки, – наконец, сказал он. – Голова у Седого варит. Думаю, и мне не зазорно будет с ним советоваться… Только надо сюда еще Софку привлечь. Пусть изображает жиличку из двора, да еще с ребенком, чтобы «пинкертонам» баки забить!
Тревожная тишина развеялась. Подельники заговорили, задвигали стульями, зазвенели стаканами. Некоторое время обсуждали детали предстоящего дела, а когда хмель основательно ударил в головы, Гном крикнул:
– Софка, иди сюда, теперь ты понадобилась!
Петр думал, что женщине будут разъяснять ее задачу в предстоящем налете, и удивился, когда, зайдя в комнату, она принялась сноровисто расстилать постель, потом, не стесняясь жадных мужских взглядов, стала неспешно раздеваться, как бы нарочно выставляя напоказ крепкое белое тело: чашеобразные груди, слегка раздавшуюся талию, широкие бедра…
Может, на кухне она приложилась к бутылке и с пьяных глаз все перепутала? Но оказалось, что нет. Оставшись, в чем мать родила, Софка залезла под одеяло, и к ней завалился Гном, остальные, не обращая на них внимания, продолжали выпивать, закусывать и вести бессвязный разговор, в котором ограбление Гофмана переплеталось с десятками других тем и страстными вскриками Софьи.
Сделав свое дело, Гном вернулся к столу, а в постель нырнул Скок. Снова скрип пружин, снова, может, искренние, а может, притворные крики хозяйки…. Потом освободившееся место занял отдохнувший за время ночлегов на полу Игнат. Софка привычно заохала, будто завела сначала грамофонную пластинку.
«Притворяется», – понял Петр.
Освободившись, Игнат вышел в сени проводить Гнома со Скоком. Оставшись за столом в одиночестве, Петр задумчиво крутил стакан. Что-то в происходящем ему не нравилось, напоминая тщательно разыгрываемый спектакль. Но он никак не мог понять, в чем дело…
– Ну, Седой, иди, что ли? – хрипло позвала Софка.
Действительно ненасытная!
Плеснув немного на донышко стакана, он выпил, закусил сочной, хрустящей капустой. Идти? Не идти? Все равно никуда не денется – ночь впереди…
– Что ты там возишься? Долго тебя ждать?
– Да иду, иду…
Но когда он залез на Софку, оказалось, что в ней так мокро, аж хлюпает.
– Пойди вымойся!
– Давай так, а то надо воду греть… Или пойди, запали керосинку…
Настроя на «так» у Петра не было. Выйдя на кухню, он поставил разогревать кастрюлю с водой и, удивившись, что долго нет Игната, выглянул в сени.
Гном, Скок и Игнат тесным кружком стояли у выходной двери и, почти сдвинув головы, о чем-то шептались.
– Что-то ты быстро отстрелялся, Седой! – хохотнул Гном. – А мы заболтались. Все, разбегаемся!
– О чем базарили? – спросил Петр, когда они остались одни.
Игнат пожал плечами. Он явно чувствовал себя неуверенно: прятал глаза и почему-то то и дело придерживал карман галифе.
– Да так… Через неделю пойдем на дело. Гном нам волыны даст! Может, потом нам их насовсем оставит…